Фото Майк Львовски
Страна узнала его после фильмов Карена Шахназарова — "Мы из джаза и "Зимний вечер в Гаграх", актеру уже было за 30. До этого он вообще рисковал всерьез и надолго остаться на задворках провинциального театра в Пензе. Но поступление во ВГИК на режиссерский факультет скорректировали его судьбу. Именно там у него появилась приставка к фамилии — Черный (на курсе был еще один студент – Александр Панкратов). А славу всероссийского бабника актеру принесли комедии 80—90-х гг. ("Где находится нофелет?", "Ребенок к ноябрю"). Сам снял четыре фильма "Взрослый сын" (1979), "Похождения графа Невзорова" (1982), "Салон красоты" (1985) и "Система ниппель" (1990).
— Когда за свое кино возьметесь? Скоро 20 лет, как не снимаете…
— Я давно вынашиваю идею фильма о приключениях лихого казака Гришки в Париже. Это комедийная история. Гришка на последние деньги покупает путевку и летит во Францию, чтобы встретиться со своим родным братом Васькой. Но в аэропорту брат его не встретил, и вдобавок к этой беде Гришку обокрал ворюга Жюль. Так казачок, не зная ни одного слова по-французски, за неделю приключений по Парижу умудряется разбогатеть, подружиться с Жюлем и стать обладателем клыка короля вампиров Дракулы… Ну, много чего накрутили в сценарии вместе с моим давним соавтором, замечательным воронежским писателем Женей Коротких. Я ему просто наговаривал сцену, как ее вижу, а он все писал потрясающе. Невероятной работоспособности парень, прекрасно владел диалогом – но вот сейчас в 47 лет умер.
— И фильма теперь не будет?
— Надеюсь, будет... Права на сценарий у нас купил Боба Грек – сейчас он стал знаменитым шансонье. Я же придумывал этого Гришку-казака для себя, чтобы сыграть. А Боба Грек настаивает, чтобы я еще и режиссером фильма был. Но я ему говорю: "Знаешь, Боба, играть и снимать – это разные вещи. Тем более я себя в своих фильмах никогда не снимаю". И я ему стал предлагать другие кандидатуры. Например, Жору Делиева, он режиссер неплохой, умеет рассмешить. И Боба на распутье сейчас.
— Не по этому ли поводу у вас были переговоры с Пьером Ришаром?
— Изначально – а я ведь эту историю не вчера придумал – в роли Жюля я видел Пьера Ришара, и мы с этим великолепным актером даже предварительно говорили о возможном сотрудничестве. Но время же идет, Пьер постарел, ему уже за семьдесят. А у нас там есть эпизод, где француз — чемпион мира по дзюдо, ревнует этого Жюля к своей жене. Но к молодой бабе ревновать старика, это ж совсем сумасшедший муж получается. Не складывается... Хотя мне очень нравится пластика Ришара, его органика, и то, что он человек не притязательный. В отличие от Жерара Депардье, с которым мы тоже пытались договориться. Но не получилось – он слишком большие деньги запросил, не по нашему бюджету: Боба на всю картину готов выделить около пяти миллионов долларов. Хотя он еще пытался вести переговоры с Жаном Рено – говорил нам: "Ладно, пусть вас не волнует сколько они запросят…" Но Рено сейчас в Голливуде очень занят, и его во Франции найти практически невозможно, поэтому просто не нашли путей, как на него выйти. И я уже предлагал Бобе перевести действия из Парижа, в Америку…
— Какое впечатление у вас, как у зрителя оставил просмотр фильма Владимира Бортко "Мастер и Маргарита"?
— Первые серии меня как-то так тревожили, но потом смотрю – замечательный Абдулов, и Басилашвили, особенно в последних сериях, и прекрасная финальная сцена. И мне не стыдно за моего Степу Лиходеева. Многие говорили, что я попал "в десяточку". Вообще с Бортко работать впервые довелось, и мне очень понравилось его отношение к актерам. Он создает потрясающую атмосферу на площадке. А еще меня поразило то, насколько он знает Булгакова. Когда мы с Басилашвили начинали импровизировать, он вдруг останавливал нас: "Стоп, еще дубль". Я интересовался: "Что-то не так?". А он: "Саша, ты слова местами переставил". Наизусть знал диалоги, понимаешь?! С ним мне было очень интересно работать. И я, если честно, мне очень обидно было, что он меня не пригласил на "Тараса Бульбу". Ну, неужели он для меня не мог там найти какого-нибудь казачка? Я же сам казак и для меня, во всяком случае, это была бы интересная работа!
— На съемках "Мастера" обошлось без мистики?
— Как же?! Началось все сразу по прилету в Крым. Только выехали из аэропорта на шоссе — черный кот, вальяжно, мерзавец, переходит нам дорогу. Я говорю: стоп! Водитель тормозит. Кот прошел дорогу, даже не взглянув на нас. "Я мужик суеверный, давай, постоим, подождем — пусть кто-нибудь сначала проедет", – говорю водителю. Не поверишь, стояли минут тридцать, ни одна сволочь из аэропорта не проехала в сторону Ялты. Ну, ладно, я перекрестился, поплевал через левое плечо, затылком повернулся к дороге – поехали дальше. А сам думаю: что-нибудь случиться. Случилось! Вечером того же дня разменял 700 долларов на ваши гривны, зашел в казино и все проиграл в течении 35 минут! Вот, вам, пожалуйте, мистика. Я, конечно, и раньше проигрывал, но еще никогда так быстро и столько…
— Азарт по-прежнему овладевает вами со страшной силой?
— Об азарте больше ни слова! Недавно подлецы какие-то написали в газету якобы со слов моей жены такое, что я чуть не состарился! Речь шла о том, что в Москве скоро будут запрещены все игорные заведения и их перенесут далеко в регионы, но это не остановит таких азартных людей как Панкратов-Черный и Абдулов. "Что для них сесть в самолет и улететь в Лас-Вегас, где они не раз по 10-20 тысяч долларов проигрывали за вечер?" И это якобы моя жена говорит! А жена у меня из дома не выходит, она с больной мамой сидит, с тещей моей. В суд подавать на таких писак мы уже устали, поэтому про азарт больше меня не спрашивайте!
— Это правда, что ваше поэтическое творчество в свое время насторожило кураторов из КГБ?
— Да, было дело. Я же еще молодым пацаном начал публиковать свои стихи, меня даже в центральной прессе печатали – в "Комсомолке", в журнале "Юность". И в 67-м году газета "Советская культура" опубликовала мое стихотворение "Мы все живём, у всех есть право…" Его перепечатывали в самиздате, оно пошло гулять среди студентов, диссидентов. Ну и меня к ним причислили, а я тогда уже учился в Горьковском театральном училище. Вызвали на беседу в областное управление КГБ, жестко так предупредили и взяли с меня расписку, что я больше писать не буду. У них же и по другим стихам были претензии, оказывается отслеживали мое творчеству. До поры пришлось завязать.