Андрей Курков. Фото из личного архива писателя
— Как настроение у именинника? Какими подарками уже обзавелись?
— Первыми поздравили дети. Подарили очень практичные вещи — коробку для компакт-дисков и два пластиковых ящика для документов. И еще конфеты. Они, видимо, долго думали, что мне подарить и подозреваю, что моя жена им подсказала. У меня бумаги всегда валяются по всей квартире, и жена обычно их собирает и складывает под стол. А отмечать особо не будем — с семьей попьем чаю с тортиком, а компания друзей поздравит меня сегодня на въезде в Палангу, где мы собираемся провести майские праздники.
— Теперь о серьезном. Вы свободно владеете основными европейскими языками, а великолепно говорите на украинском. Почему же пишете только на русском?
— Почему же, я пишу иногда на украинском – эссеистику, статьи, колонки, но не литературу, конечно. И мои украиноязычные книги для детей – перевод. По-украински я говорю свободно, но разговорный язык и литературный язык – это совершенно разные уровни. Я с удовольствием читаю Издрика, Прохасько и Андруховича и прекрасно понимаю, что, сколько бы я не учил язык, у меня никогда не будет ощущения естественного литературного языка. А писать на искусственном — это глупо.
— Издательства пытаются редактировать, исправлять ваши тексты?
— Нет, но иногда не помешало бы. Один английский критик нашел в моей книге ошибку, которая появилась при переводе. А вообще не хватает грамотных рецензий.
— На какие гонорары может рассчитывать хороший писатель? Вы, например?
— На оплату я не жалуюсь, я знаю, что у меня один из самых высоких урожаев, простите, гонораров на территории СНГ. Ну вот два года назад я купил квартиру двухэтажную в центре Киева, с ремонтом и с мебелью на гонорары.
— Почему вы отказались от написания сценариев?
— Понимаете, киноиндустрия очень ненадежная сфера деятельности, которая требует очень много денег, и очень много людей имеют право вмешиваться в процесс написания сценария. Я несколько раз был разочарован, когда узнавал, что режиссер без меня поменял местами эпизоды и финал перенес в начало. Я разрешил написать сценарий к "Пикнику на льду" английскому сценаристу, сам не хотел писать. Было предложение написать сценарий про Мичурина для российской фирмы, но это пока под вопросом.
— Недавно в культурном мире шумно обсуждали публичное заявление "человека-театра" Евгения Гришковца о том, что "у украинского литературного языка нет перспектив", и если писатель бывшего СНГ желает быть конкурентоспособным и популярным, он должен писать по-русски. Есть ли, по-вашему, перспективы у украиноязычной литературы?
— Говорить о том, что у украиноязычной литературы нет перспектив, глупо. У нее больше перспектив, чем, скажем, у норвежской или исландской. Представьте себе — в Исландии, где всего 250 тысяч населения, книжка, которая продалась тиражом в тысячу экземпляров, считается бестселлером. Из-за того, что это язык редкий трудный и старинный, там существует государственная программа, по которой заграничные переводчики с исландского языка оплачиваются правительством Исландии, а не издательством. А украинская литература без всякой помощи государства вышла на европейский рынок и европейский контекст литературы! Сегодня в Польше молодая украинская литература, переведенная на польский, стала популярнее, чем сами польские книги. "Коллекція пристрастей" Наталки Сняданко вошла в десятку бестселлеров. В Германии одно из самых крупных издательств завела целую серию украинской литературы. И в этой серии вышло уже три книжки у Сергея Жадана, три или четыре у Любка Дереша, вышел Тарас Прохасько, Андрухович – нами заинтересовались в других странах. Переводы с украинского вышли в Финляндии, во Франции и в Хорватии. Перспективы у литературы на украинском намного интереснее, чем даже у русской литературы. Потому что классическая русская литература всегда присутствовала на западном книжном рынке и все свежее, что выходит в русской литературе, хочешь – не хочешь, сравнивают с классической традицией.
— Сколько, по-вашему, сейчас хороших писателей украиноязычных?
— Хороших, активных, динамичных — до двадцати. Это, в общем, мало, но, учитывая, что эта литература сейчас только заново начинается, не отталкиваясь от истоков, не переходя из одной традиции в другую, а с пустого места, с "ground zero", то достаточно. Ведь ни Шевченко, ни Франко – это не традиция, они были использованы для фундамента советской украинской литературы, но советская литература уже похоронена, и на могиле ничего не растет. А все, что появляется нового – это совершенно с чистого листа.
— А какую литературу вы сами читаете?
— Мемуары, дневники, чужую переписку, современную украинскую прозу — есть от кого ждать интересные книги. Ну, и российскую прозу я пытаюсь читать, но на самом деле кроме нескольких романов у меня российская интереса не вызвала. Мне понравились романы Людмилы Улицкой, первые четыре книжки Акунина. Возникает ощущение, что современной русской литературы, кроме поэзии, нет.
— Расскажите, как создавался ваш последний роман "Ночной молочник".
— После "Последней Любви президента" я пытался написать роман про любовь без политики. Дважды начинал и дважды бросал. Не шло как-то. И в конце концов я сдался и получился злой роман – смешной и с политикой! Но следующая книжка "Садовник из Очакова" все-таки будет без политики.
— Вы как-то говорили, что все ваши романы были написаны под влиянием провокаций. Что является такой провокацией?
— В основном – ситуация в стране и поведение наших политиков, то есть повсеместный бардак и безответственность, и полное отсутствие идеологической борьбы. У наших партий нет никакой идеологии, вся борьба между ними — только борьба за власть. Вот скажите, чем отличается идеология "Нашей Украины" от "Нашей самообороны"?
— Как вы сами определяете свой жанр?
— Это межжанровая проза — с элементами детектива, философского романа, сюрреализма, черного юмора. Кто-то говорит, что это ближе к магическому реализму. Можно и так сказать — хотя особой магии у меня нет. Магический, это когда из реальности рождается нереальное, но построено очень логично. А иногда получаются неожиданные пророчества. В романе "Последняя любовь президента" описано отравление президента, которое сбылось во время оранжевой революции, и обещание Путина перекрыть газовую трубу – за год до реального газового конфликта. Там есть церемония вручения украинских паспортов в церкви – и потом действительно было такое предложение в парламенте! Уже после того как книжка вышла.
— А у вас есть враги?
— Есть люди, которые меня не любят, но я с ними не воюю, поэтому они мне не враги. Это меня не касается, я живу в гармонии с собой, с миром и с Украиной. А если они не живут в гармонии со мной, то это их проблема. Кстати, "Добрый ангел смерти" был написан потому, что мне постоянно звонили и оскорбляли говорили: "Когда ты уже перейдешь на украинский?"
— Сергей Жадан считает, что наша национальная идея состоит в том, чтобы не уезжать из Украины – жить здесь и делать свое дело. А в чем, по-вашему, она заключается?
— Я думаю – это сделать народ счастливым, при этом не загоняя его в счастье железной рукой. Вообще, есть два способа создания нации – или найти побольше врагов и показать, что все должны сплотиться против врагов, или дать какое-то креативное построение. Легче всего найти врагов. Если дать определение – это "свои", а это "чужие", то вот уже и есть нация, потому что она окружена врагами. Все остальное требует работы, а работать никто не хочет! В том числе политики. Поэтому у нас нет ни одной концепции – ни концепции культурной политики страны, ни демографической концепции.
— А как бы вы определили украинскую ментальность?
— Среди украинского народа преобладают оптимисты. Даже такой пример — русское застолье заканчивается дракой, а украинское застолье заканчивается песней. У нас нормальный здоровый эгоизм, у нас нет такого стремления к коллективизму, как у россиян. Хотя я по происхождению русский, но я в Киеве с двухлетнего возраста и пропитался этой ментальностью, чувствую себя украинцем.
— А бывают у вас какие-нибудь противоречия в ментальности с женой-англичанкой?
— В ментальности нет, но в быту бывают. Она, например, традиционно все недосаливает, зато я все делаю слишком острым — но мы уже давно привыкли к этому, мы уже вместе 20 лет. Мы познакомились, когда были студентами – еще в 1981 году, а в 1988 повенчались и я принял протестантизм.
— А для вас важна конфессия?
— Нет, но мне ближе протестантская этика, потому что она — более рабочая и в ней больше уважается человек. Протестант помнит, что он раб Божий, но занимается своим делом, он никогда не навязывает свои взгляды, свою религию. Им чуждо такое миссионерство. Я не ортодокс в том смысле, что я не изучаю ночами религиозные книги. Но по воскресеньям мы проводим сами для себя воскресную службу дома, читаем Библию с детьми. Когда мне было лет 15-16 я занимался богоискательством и написал Евангелие от Иллариона.
— Почему именно от Иллариона?
— Мне это имя очень нравилось — тем более от такого имени Евангелия не было. Когда я в первый раз прочитал Библию, то посчитал, что в ней чего-то не хватает. И создал свою версию Евангелия. Рукопись хранится дома – я никогда ее не издавал и не собираюсь.
Семья. С женой-нгличанкой Курков вместе уже 20 лет, у них трое ребятишек
СКАЗКИ ИЗ ТЮРЬМЫ. "Все мои сказки ("Приключения Чепухоносиков") появились в Одесской тюрьме, в 85—86 годах ХХ века, когда я служил в армии охранником. Попал туда, кстати, по блату. Поскольку я имел диплом переводчика с японского языка, то был приписан к службе в войсках КГБ на Курильских островах, чтобы подслушивать разговоры японских офицеров. Но я не хотел никого подслушивать, потому что за эту деятельность давали 25 лет без выезда из страны.
А я еще в советское время мечтал путешествовать. Моя мама в то время работала в госпитале МВД в Киеве, и она попросила своего больного, генерала милиции, исправить в документах код службы с КГБ на МВД. Так я и стал охранником в Одесской тюрьме.
Заведение, надо сказать, совершенно не романтическое, о нем в Одессе шутят: "Это место, где с одной стороны сидят, а с другой – лежат", потому что тюрьма напротив кладбища.
Попав на службу, я сразу признался начальству, что хотел бы быть писателем, а не охранником. И замполит, не помню его фамилии, обрадовался страшно и говорит: "А нам как раз не хватает писателей – у нас каждую неделю партсобрания, и кто-то такую муру, как доклады, должен писать". Вечерами я сочинял доклады, а ночами – сказки для детей. Обстановка тюрьмы немножко давила. Человек в таких условиях ищет психологическую компенсацию, пытается убежать от этой реальности. А где легче всего спрятаться, если ты физически закрыт? Внутрь себя, в воспоминаниях, в детстве. Иначе – никак, если писать что-то взрослое, то "чернуха" мрачная выходит".
УЧИТЕЛЬ-ДЕЗИНФЕКТОР. Андрей Курков родился в поселке Будогощь Ленинградской области 23 апреля 1961 года, в возрасте двух лет вместе с родителями переехал в Киев. Закончил Киевский пединститут иностранных языков, заочно — Московский университет культуры, а так же курсы японского языка и городские курсы дезинфекторов. С 1985 по 1987 год служил охранником в Одесской тюрьме.
В 1988 году Андрей Курков стал членом Английского ПЭН-клуба — престижного клуба писателей. В 1997 году он вошел в тройку лучших киносценаристов Европы. В 1999 году роман "Пикник на льду" стал первой книгой из СНГ, вошедшей в десятку европейских бестселлеров. По сценариям Куркова снято более 20 фильмов, он вошел в тройку лучших сценаристов Европы. Суммарный тираж его книг за рубежом — 3-4 миллиона, и переведены они на 21 язык.
Оксана Якушко, Василиса Егорова