Близкий друг Ахмадулиной: "Поэтессы не выдерживали конкуренции с ней"

— Андрей Георгиевич, вы с Беллой Ахатовной вместе создавали и альманах "Метрополь", и объединение друзей — БаГаЖъ…

— Честно говоря, БаГаЖъ был, скорее, идеей глубокого застоя и широкого застолья. И вот те друзья, с которыми можно было выдержать этот период, и вошли в это условное объединение (Битов, Ахмадулина, Габриадзе, Алешковский, Жванецкий. — Авт.). Но друзей-то этих, кстати, я с Ахмадулиной и познакомил, например, Габриадзе. Да и Алешковский со Жванецким тоже с Беллой, по-моему, познакомились через мое пристрастие к ним.

— Как же вы сами познакомились с Ахмадулиной?

— По-моему, меня кто-то завел из знакомых к "Белле и Боре", как называли мастерскую Бориса Мессерера, когда я учился на высших сценарных курсах в Москве — где-то 1965—66-е годы. Учился на той же улице, ВорОвской, где и собирались наши собратья по перу. Как Белла говорила, была ране Поварская, стала ныне ВоровскАя. Но первое впечатление о ней у меня возникло еще до личного знакомства — по стихам и фотографиям, а потом я увидел ее и в домашней обстановке. Не залюбоваться ею было невозможно. Больше всего Белла меня поразила не как поэтесса, а когда я видел, как она умела дружить. Она никогда и ни к кому не стала предателем, в том числе и ко мне.

— Какой дух, в основном, носили встречи "у Бори и Беллы"?

— Белла всегда была душой компании и украшением. Они с Борей были неразделимой, идеальной парой. Ее все любили и приходили часто, чтобы увидеть именно ее. И, право, я не помню, чтобы туда часто приходили другие поэтессы — если и приходили, то не выдерживали конкуренции с ней. Я вот помню, что очень хозяева в свое время возлюбили Венедикта Ерофеева, и он там спасался при всей своей задиристой строгости, обожал и Беллу, и Борю. Компании в той мастерской бывали очень разные, но там не боялись друг друга, никаких речей и высказываний.

Дружные деятели пера. В мастерской у Мессерера собирались он (2) с женой Ахмадулиной (1), Аксенов (3), Битов (4), Жванецкий (5), Вознесенский (6), Войнович (7) и многие другие

— Белла Ахатовна была больше слушательницей или сама любила поговорить?

— В общем она, конечно, умела слушать. И наматывала на ус, если бы он у нее был. Она во время посиделок подавала очень точные, порой острые реплики. А когда ей приходилось что-то сказать, то, как и ее стихи, — была вроде бы сложна, ассоциативна, но приходила к очень точному результату. Она была очень умна.

— Вы попадали когда-нибудь под ее женское очарование?

— Я был в нее влюблен! Она пленяла мужчин красотой и умом. Но она стала мне сестрой, у нас сохранялись сестринско-братские отношения до последних дней. И горе у меня — как от потери близкого человека.

— Какой она была матерью?

— Я не присутствовал при их семейных встречах, но знаю, что она всегда собирала дочерей вокруг себя и очень трепетно к ним относилась, вникала в их дела, а еще — она никогда не насиловала индивидуальность своих дочерей, не диктовала условий.

— Была ли она хорошей хозяйкой?

— Знаете, бывает, дома ничего нет, и приходит гость, а она всегда понимала, что нужно накормить. Вот тогда она быстренько могла сообразить грибной суп, очень любила грибные.

— Насколько она в жизни уделяла внимание деталям — в квартире, интерьере?

— Очень трудно сказать, кто из них больше уделял внимания вещам — Борис или Белла. Возможно, Боря, как художник. Но они же всюду, в основном, везде вместе ездили, были неразделимы, потому кто что из них покупал... Она ничего не коллекционировала, но в доме было много интересных вещей. Я вот помню, у нее был крупный, сталинский почерк и она иногда выписывала автографы для друзей и посвящения, а Борис большими гвоздями прибивал их к потолку мастерской.

— А правда, что повсюду можно было обнаружить салфетки и обрывки бумаг с пришедшими ей на ум строками?..

— О, это частая история для любого из нас — когда не на чем записать, ищешь что-нибудь, а потом там же и забываешь. А Боря все это собирал за ней и сохранял.

Читайте также Друзья Ахмадулиной: "У Беллы дома не было чая, только выпивка"