Фото А. Яремчука
— Борис, какие сплетни, которые вы слышали о себе, вас смешили?
— Ой, например, что я — гомосексуалист. Это меня смешит, правда. Такое пишут и говорят, как будто со мной кто-то из них мог быть физически. Какой я гомосексуалист? Просто был у меня спектакль — "Дитя порока", после которого все это и пошло. Но если человек играет Гитлера или Сталина — о нем ведь не говорят, что он — фюрер или Сталин, правда? Почему тогда я по жизни гомосексуалистом считаюсь?
— Позвольте, но вы как-то сами без намеков заявили об этом!
— Но то же был пиар! Я людей защищал, которых общество обижало, и буду защищать.
— Борис, в одном из ваших интервью вы признались, что любовь можете себе лишь купить… А почему не создадите семью с какой-нибудь хорошей женщиной, тем более, что нетрадиционную ориентацию вы отрицаете?
— Я выбрал такой путь, и я от него не отрекаюсь. Я вообще замкнутый человек, веду вне сцены обособленный образ жизни, но мне хорошо. А что до женщин, то я иногда проституток приглашаю по телефону. А что? Деньги потратил — и получил все, что захотел. Но я не могу отдать себя одной женщине и забрать меня у своей публики. Не могу...
— Вам 4 марта — 55 лет. А когда вы себя лучше ощущали — сейчас или когда вам было 25?
— В 55. Я знаю, что хочу от жизни, сцены, публики. И сейчас жизнь интереснее: у меня большой опыт за спиной. Я знаю, какие люди нужны для меня и моей карьеры, начиная от Игоря Крутого, Аллы Пугачевой, Кобзона... Я знаю, на кого мне ориентироваться.
— Вы считаетесь эпатажным артистом отечественной эстрады. А вы всегда были таким смелым, чтобы шокировать публику?
— Актеры — это люди, которые всегда надевают на себя какое-то платье. Я никогда не надеваю платье не моего размера, знаю, почем жизнь и сколько правды или легенды сказать ей в процентном соотношении. Понимать, что именно нужно давать зрителю, я начал где-то с перестройки, когда я приехал из Америки (я поработал несколько лет в Европе и Америке). В 1992 году, когда у нас, в России, была такая себе революция, я понял, что пришла свобода мысли и поступков. Я все время пишу свой образ. Но знаете, это не эпатаж, я просто не прикрываюсь, я давно имею смелость выходить к людям и показывать им то, что считаю нужным, свою правду. Знаете, сейчас кризис, и изо всех людей и артистов идет выжимка: сможешь ли ты дать зрителям что-то такое, чтобы они не перестали на тебя ходить, покупать тебя. И я вот все время думаю, какой дать себе тюнинг (в январе Борис рассказывал "Сегодня", что за последние два месяца, перед юбилеем, он сделал несколько пластических операций. — Авт.), чтобы оставаться интересным и внешне, и по содержанию. И народ ходит на меня смотреть. Хотя, конечно, я переживаю за своих коллег, которые привыкли зарабатывать только на корпоративах, а сейчас сидят дома и их никто не покупает.
— Кого конкретно вы имеете в виду?
— Не скажу! Главное, что я не отношусь к этому числу.
— А тяжело было впервые переступить через свои страхи и выйти к народу в неординарном образе?
— Очень тяжело! Я помню, что была огромная яркая статья о моем отношении к жизни и к людям в одной из московских газет к моему искусству. И это вызвало тогда массу, массу разговоров! Я за свою жизнь переживал очень серьезные гонения. Сейчас мое творчество тоже кому-то нравится, кому-то — нет. Но когда-то в Киеве, перед Дворцом "Украина", перед моим концертом, сжигали мое чучело. Что это — приятно? Вот многие из тех, кто сжигал, наверняка такого не пережили бы, а я пережил! Я очень сильный человек и никогда не отвечал на агрессию агрессией.
— Кто же вам помог пройти через все эти нападки?
— Пугачева, Кобзон, Бабкина, Зыкина... Мои друзья.
— Кстати, в свое время, когда был конфликт между Аллой Борисовной и Иосифом Давыдовичем, насколько я помню, вы четко приняли сторону Пугачевой...
— Я не знаю, о каком конфликте вы говорите.
— Ну, это, в общем-то, известный факт: Кобзон в своей книге не самым лестным образом отзывался об Алле Борисовне, даже не по-джентльменски намекал ей на возраст, а она обиделась и чуток позже, говорят, не пригласила на главное на тот момент новогоднее шоу "Песни года"...
— Мне кажется, что у таких знаковых людей, как эти, вообще не может быть конфликтов. И Иосиф, и Алла такие умные люди. Я не буду это комментировать!
— А вы когда-нибудь ссорились с Аллой Борисовной?
— Нет, никогда. У нас, конечно, вызывали в разные времена разногласия какие-то вещи, но ссор между нами не было никогда.
— Кстати, только Алле Борисовне вы позволяете подтрунивать над собой.
— Ну, Алла — женщина, а я — мужчина. И если я — умный мужчина, то нужно очень умно и тонко подходить к женскому настроению. Это если я мужчина, а не какой-нибудь петух! Так что я, конечно, считаю, что ей можно позволить некоторые слабости. Знаете, я и Кристиночку (Орбакайте. — Авт.) очень люблю, безумно. Алла, Кристина и Иосиф — это моя семья. А потому я не задумываюсь, кто надо мной подтрунивает и почему. Знаете, в семье часто бывает кто-то такой смешной, над кем любят посмеяться. В нашей семье артистов — это я, принимаете меня таким — да, значит да, а если нет — то нет.
— А между тем Борис, приезжая к нам всего лишь минувшей осенью на концерт-солянку, вы давали нам комментарий, где, помнится, говаривали, что не любите эти солянки, потому что на них все артисты встречаются и улыбаются друг другу, а за глаза только и ждут, чтобы обсудить друг друга и обозвали весь шоу-бизнес подобием клубка змей.
— Я не мог такого сказать, не мог, никогда! Потому что я в этом шоу-бизнесе сорок лет и за свои слова всегда отвечаю.
— И вас никогда в этой среде никто не жалил?
— Ах, меня жалят всегда. Конечно, меня многие не любят. Но мне не тепло и не холодно. Бывает, и рожи за моей спиной корчат, а что делать? Ну, я же тоже не всех принимаю.
— Хорошо, хорошо. Но не могу не спросить у вас напрямую еще об одной ссоре. О вашей недавней размолвке после многолетней дружбы с Лолитой Милявской. Ну, что ж вы так?
— Я с ней не ссорился! Она обиделась на меня за что? За то, что у меня желтое издание украло полфразы и выставило меня в таком свете, будто я сказал, что я никогда не выехал бы, как она, на золотом унитазе на сцену? Я ведь в принципе не рассуждал бы на эту тему, потому что не видел этот ее номер с унитазом. Но мне задали вопрос, смог бы я так, и я сказал, что — нет, я бы не выехал, но при этом у меня была концовка фразы: "потому что я не такой сильный и смелый, как Лола". А выкрутили все так пошло, недописали. В итоге мы сейчас не общаемся, она, наверное, обиделась на меня. Но для меня она по-прежнему остается моей подругой, дорогим мне человеком. И я ее приглашу на свой юбилей, если захочет — придет.
— Тогда, в продолжение разговора о семье... Что это была за история с вашим внебрачным сыном Амадеусом?
— О! И вы туда же! Тысячу раз говорил, что нет у меня сына, нету, сколько можно придумывать! Я уже даже сказал всем, что он умер, байку придумал, лишь бы вы все отцепились от меня с этим сыном.
— Но хотя бы ваши братья — это не утка?
— Братья у меня есть. У меня два прекрасных брата, один живет в Литве, другой — в Израиле... Они уже взрослые люди, пенсионеры, у нас прекрасные с ними отношения. У одного, старшего брата, уже умерла жена, а второй стал жить с моей первой партнершей из трио "Экспрессия" Людмилой. Я их очень люблю.
— Что бы вы хотели получить от Примадонны в подарок на свое 55-летие?
— От женщин я всегда хочу получать только любовь.
— А что вы подарите ей на ее 60-летие?
— А я обожаю дарить в хорошем магазине купленные антикварные безделицы. Правда, к юбилею еще не выбрал, что именно это будет, вот, как раз гастроли в Германии у меня, и что-то выберу там. Но, помню, как-то я ей дарил граммофон, медальон старинный дарил... Так что вот так! А приглашение к ней на праздник я уже получил.
ПРАВДА И ФАНТАЗИИ АРТИСТА. Борис Моисеев всегда был человеком настроения, и от этого зависит степень фантазии, витающей в интервью. Сегодня, например, он может рассказать о том, как сделал пластическую операцию, а завтра — напрочь отрицать любое хирургическое вмешательство. Делая нам заявление о том, что ему смешны сплетни о его гомосексуальности, Моисеев наверняка слукавил. В середине 90-х он стал первым певцом, который признался в нетрадиционной ориентации. При этом его раздражает, когда это используется как дань моде. Например, артист поддержал запрет гей-парада в Москве, планировавшегося в мае 2006 года. "Мы хотим добиться терпимости, а подобными действиями можно только разозлить широкие массы населения", — заявлял он тогда.