В детстве актер срывал занятия в школе, почти всегда получал "тройки". В восьмом классе будущую звезду выгнали из школы. Мама Сергея тоже была актрисой, а отец участвовал в самодеятельности. После школы Жигунов поступил в Театральное училище имени Щукина, но его вскоре отчислили — из-за того, что слишком много времени уделял съемкам в кино. Жигунов на время вернулся в родной Ростов-на-Дону, где год проработал в ТЮЗе, после чего таки восстановился в училище и закончил его в 1986 году. Настоящая популярность пришла через год, с выходом на экраны картины "Гардемарины, вперед!".
— Сергей, говорят, что в детстве вы были очень непослушным ребенком.
— Это соответствует правде — в детстве я был хулиганом. Наверное, и сейчас хулиган, но теперь мне уже положение не позволяет озорничать. Меня и из школы выгоняли. Кстати, сейчас я хулиганю в шоу, которое веду на канале НТВ, — по полной программе. Подшучиваю над всеми — они ведь думают, что я очень серьезный, ну и хорошо. Например, говорю, что в зале сидит продюсер проекта Иосиф Пригожин, который всем раздаст деньги на такси, метро ведь закрывается. А в зале сидит 400 человек. Пригожин, услышав это, пытается убегать, а его уже начинают хватать за рукава.
— Вас ведь и из Щукинского училища выгнали. За что?
— За шалопайство. Кстати, последнее хулиганство, которое я позволил себе в своем же шоу, — это когда приехал Андрей Данилко и его заставили каяться за то, что он сказал "Раша , гудбай!" По крайней мере, он объяснялся в эфире с русским зрителем. Объяснялся, правда, как-то вяло, сказал, что козел был журналист, который все это комментировал, что ему нужно чистить уши, а Россию он всегда любил и любит. Поскольку я понимал, что авторы программы рассчитывают на большее, то сказал, что Сердючка с подтанцовкой — это была наша группа товарищей из Украины, которые, похоже, забыли, что скоро начинается отопительный сезон. А поскольку НТВ принадлежит Газпрому, то тема газа настолько запретна, что увольняют сразу. Вы бы слышали стон, который раздался в моем наушнике! Люди в аппаратной просто завыли. Естественно, из окончательной версии этот эпизод вырезали. А в Щукинском училище я дрался на шпагах, ухаживал за девушками, прогуливал лекции, снимался в кино без разрешения. Делал все, что положено студенту театрального вуза.
— Тем не менее, несмотря на "шалопайство", популярность пришла к вам очень рано.
— Известность в любом случае превратила меня в другого человека. Прежний я нравился себе больше. Но известность дисциплинирует — я вовремя прихожу на работу. Но если ты забываешь об этой дисциплине, то очень скоро перестаешь быть известным. Я не очень много снимаюсь в кино, но сыграл четыре "звездных" роли — в "Гардемаринах", "Сердцах трех", "Принцессе на бобах" и "Моей прекрасной няне". Если сыграю еще в одном фильме, то можно сказать, что карьера состоялась.
— Вы — продюсер картины "Код апокалипсиса" с Заворотнюк в главной роли. Довольны результатом?
— Я бы поставил этой картине "четверку с минусом". Проблема в том, что не удалось сделать того, чего хотелось, — "бондианы".Там должы были быть более выраженные лирические линии, он должен был быть более легким... Потом, в картину не попал самый яркий трюк, ради которого, может быть, я и начинал этот фильм делать.
— Какой именно трюк?
— Когда героиня Насти угоняла военный истребитель — сцена выглядела слишком невероятной, чтобы войти в фильм. Настя воровала истребитель и догоняла на нем "Боинг", при этом высматривая в окна, кто в нем сидит. Я начал съемки этого эпизода, снял Настю в воздухе — она летала на Миг-29. Консультанты сказали, что все это слишком невероятно, хотя я собирался снимать этот эпизод без компьютерной графики. Этот трюк должен был вывести фильм на уровень "бондианы" — и обсуждать было бы уже нечего. В этом была и определенная самоирония, потому что понятно — человек не способен на такое в принципе. Тот самолет, кстати, разбился через четыре месяца в Перми — на взлете в двигатель попала птица. В самолете летели два полковника, один сломал ногу при катапультировании.
— А какие все-таки сейчас у вас отношения с Заворотнюк?
— Хорошие у меня отношения с Настей Заворонюк!
— Может, поженитесь?
— Хороший вопрос. Вы считаете, что я должен на него ответить? Я подумаю. Дадите мне неделю?
— Ваши звездные "Гардемарины" все чаще сравнивают с "Тремя мушкетерами".
— Помню, советский фильм о мушкетерах вызвал у меня сильное раздражение. Я очень долго привыкал к Боярскому в роли д' Артаньяна. Страна же тогда встала на дыбы — на следующий день появилась песенка "Пока-пока-покакали на старого Дюма и дружно все заплакали от этого дерьма". Потом, спустя годы, я стал все с большим удовольствием смотреть этот фильм. Но после первого просмотра мы растерялись — ведь была невероятная французская экранизация 65-го года. Боярский вызывал шок — во-первых, старый. В двадцать восемь он выглядел на тридцать пять. Его попытки сыграть восемнадцатилетнего юношу вызывали безумное раздражение. А когда сейчас я пересматриваю "Гардемаринов", то понимаю, что это абсолютно устаревший, комсомольский фильм. Медленно скачут лошади, оператор неправильно снимает трюки, плохо смонтировано, неправильный грим. Недавно мне и Заворотнюк предложили спеть песню "Дороги любви" (в фильме ее пел Харатьян). Я взял ноты, пришел домой, сел к роялю, мы спели. Настя говорит : "Да это же полный отстой". И это так. Хотя мы играли в "Гардемаринах" очень искренне.
— А не жалеете, что сыграли в "Моей прекрасной няне"?
— Нет. Я прочел сценарий первых трех серий и согласился. На двадцать шесть минут "Няни" событий было больше, чем в двух фильмах какого-нибудь советского комедиографа. Вы же видите, что я не ошибся — хотя все говорили мне, что я сошел с ума.
— Ходят слухи, что вы — очень талантливый кулинар.
— Я не такой хороший повар, как Андрей Макаревич. Да, готовлю — вредную и вкусную пищу. Все это началось в детстве. Когда мне было шесть лет, родители, уходя на работу, давали задание начистить кастрюлю картошки.
— В этом вы настоящий мастер?
— Это годы тренировок, на самом деле. Однажды в армии меня в качестве наказания послали на кухню чистить картошку — больше не посылали. Как чищу? Да руками! Просто папа меня учил, что картошку нужно чистить так, чтобы через шкурку можно было читать газету. Просто папино детство прошло в военные годы, так что его можно было понять.