— Виолетта Алексеевна, вы часто слышите мнение, что не Стаханов рекорд установил, а бригада?
— Да, сейчас вообще очень модно говорить, что Стаханов — плохой, что никакого рекорда не было и все делала какая-то бригада. Мой отец — дитя эпохи Сталина. На нем уже стоит это клеймо, и что бы он ни делал, теперь расценивается как "сталинский пиар". Я знаю, что ваши экс-президенты Кравчук и Кучма запрещали даже имя Стаханов произносить, шахта, где он работал, закрыта, и весь городок остался без работы. А благодаря отцу там и школу построили, и больницу, и трамвай запустили. И зарплата у шахтеров выросла от 500 до 1600 рублей. Только кто теперь об этом вспомнит, кроме меня и моего поколения? А насчет бригады частично вы правы. Отцу действительно помогали отгребать уголь двое забойщиков. И идею о разделении труда забойщика — один рубит, два за ним — отгребают — отец и парторг придумали. Но рубил он сам, почти шесть часов без остановки — вот что назвали рекордом, и это только заслуга Стаханова.
Читайте также: Три жизни всесоюзного рекордсмена Стаханова
— Читала, что на самом деле вашего отца Андреем звали. В газете "Правда" его ошибочно назвали Алексеем, так после публикации ему срочно сменили документы, потому что Сталин сказал: "Правда" — не ошибается. Будет Алексеем".
— Дома я никогда не слышала, чтобы кто-то звал его Андреем. Когда мы приезжали на его родину в Орловскую губернию, сестры всегда называли отца Лешкой. Клавдия родилась в 1933 году — старшая сестра, брат родился в 1934-м — еще до рекорда, и у них тоже отчества — Алексеевичи. Вообще в нашей семье никогда не говорили, что отца звали как-то по другому. Мама мне все рассказывала, не думаю, что она упустила бы переименовку. Да и у Стахановых родственников Андреев не было, зато был прадед — Алексей. Это же уже традиция — называть в честь деда или прадеда. Мы тоже внука Алексеем назвали, в честь деда. Ему сейчас 17, школу заканчивает.
— Похож внук на деда?
— Очень! Такой же худощавый, высокий и плечистый. Недавно сообщил: "Бабушка, к сожалению, ты родила дочь, а не сына, потому я решил взять двойную фамилию Стаханов-Машуров, чтобы не закончилась династия. А с папой я предварительно поговорю". Вот такой захотел бабушке подарок сделать. Ну пусть думает, я не настаиваю. Они когда проходили "Стахановское движение", так внук перебил учительницу и попросился сам рассказать. Он же эту историю слышал от меня в многочисленных интервью, еще когда пешком под стол ходил.
— То есть в школе не очень афишируется, что он — Стаханов?
— Нет, Алешка говорит, что для них Стаханов — не авторитет. Авторитет — деньги, телефон, тачка крутая.
— Насколько вам помогала фамилия Стаханова?
— Никогда не помогала, она мне только вредила. В школе училась дочь Сталина и дети членов Политбюро. Для них фамилия Стаханов вообще ничего не значила, просто фикция. Вообще в этой школе никому привилегий не делали. Как-то Светлане вместо двойки поставили 4, так Сталин директора школы вызывал к себе и, как говорится, три шкуры спустил. Так что оценки нам всем ставили по-честному, даже сама теперь удивляюсь. Когда пришло время поступать в институт, мы все писали автобиографию. И я по глупости написала: "Отец — Стаханов А. Г. — знатный шахтер, новатор". Прочтя это, председатель приемной комиссии сказал: "Знаете что, милочка, вам нужно забрать документы и идти в горный институт, там, может быть, это пройдет. А здесь, будьте добры, на полных основаниях сдавайте все экзамены". Я и сдавала, как все. То же было и с моей младшей сестрой Аллой. Когда она поступала в ГИТИС, конкурс был заоблачный. Там тоже в приемной комиссии возмущались: "А вас каким ветром сюда занесло? Вам нужно в горный, а вы в театральный! Вы не перепутали?". Она тоже прошла все туры, даже защитила диссертацию по искусствоведению. Это был самый умный человек в нашей семье. Я даже жалела, что не поменяла свою фамилию после замужества. Чуть что не так сделала — меня на ковер: "Да как вам не стыдно! У вас такой отец, его вся страна знает, а вы!". Я всегда должна была быть первой, и все те, кто мне подчинялся, — тоже. И так всю жизнь. Даже в поликлинике называла фамилию мужа, чтобы не ходили на меня смотреть, как на мартышку в зоопарке. Теперь-то попроще, но, когда слышу по телевизору: "У тебя на счету уже 10 убитых! Ну, ты, стахановец!" или "Я тебе что, стахановец, чтоб пупок рвать?", — у меня всегда мороз по коже. Думаю, отец и сам был не рад такой славе.
— Слава его тяготила?
— Она отняла любимую работу. Когда родители первый раз были на приеме у Сталина, тот, глядя на красавицу-мать, сказал: "Вот, смотрите, это — жена будущего наркома". У отца от этих слов даже ноги подкосились от ужаса. Он прекрасно понимал, что никогда не сможет быть министром, и очень переживал, что вынужден перебирать бумажки вместо того, чтобы добывать уголь. Он был и оставался шахтером. Максимум для него было — руководить соцсоревнованиями, награждениями. Часто ссорился с руководством, потому что выписывал премии не начальникам управлений, а рабочим, и за это получал постоянно! Хотел вернуться — сказали "нельзя". Когда началась война, он рвался на фронт, а ему ответили: "На вас бронь, вам нельзя". И так всю его жизнь превратили в бесконечное свадебное генеральство. Со всеми надо было выпить, закусить, а утром "свеженьким" на работу идти. Кто ж такую славу полюбит? Зато его имя часто помогало другим людям.
— Вам, например?
— Боже упаси! Отец никогда не козырял ради нас своим именем, мы всего добивались сами. Был один момент со старшей дочерью — Клавдией, которая рано вышла замуж и не получила высшего образования. Так отец категорически отказывался ходатайствовать о ее трудоустройстве. Ему было стыдно, что старшая дочь не была образована, как остальные дети. Потому устроиться ей помогли другие люди. А вот другим отец часто помогал. Даже ездил кормить пленных немцев, которые под Москвой работали. Закупал килограммами баранки, конфеты, брал меня с собой, и мы ехали к пленным. А там ведь военный патруль — не пускают никого. Так отец выйдет из машины, бьет себя в грудь говорит: "Мне можно, я Стаханов!". Как такому откажешь? Вот его и пропускали. Подходит он к пленным и зовет: "Эй, фриц! Иди сюда!". Вытаскивал из коробок еду и раздавал немцам. А мне все приговаривал: "Ты посмотри, это же мальчишки! Им просто Гитлер проклятый мозги заморочил!". Многие считали его чудаком, но он просто добрый мужик был, но если что не по его — бывал очень крут.
— А строгим он был отцом?
— Строгим, но меня очень избаловал. У него была такая трогательная любовь. Как-то спросил у меня: "Что тебе с банкета принести?". Я заказала курицу. Потом мне мама рассказывала, как в посольстве за столом отец при всех взял куриную ножку, завернул в салфетку и спрятал в карман пиджака в костюме. Мама на него как шикнет, а он ей: "Спокойно, Виолка просила!". "Так взял бы конфетку?". — "Ты что, — возмутился отец. — Она же курицу любит!". Костюм потом выкинуть пришлось, но он пообещал дочери — и сдержал слово. Хотя был человеком домостроевских правил. Ведь старшая Клавдия рано забеременела, еще в школе, так отец за нами с Алкой строго следил. Например, не разрешал нам с сестрой капроновые колготки носить и краситься. Новое пальто сразу в шкаф пряталось. Носить его можно было только с отцом или на какое-то мероприятие. А еще к труду нас приучал. Ему в колхозе хряка Ваську подарили, так мы должны были за ним ухаживать.
— Не тот ли это хряк Васька, о котором вся Москва говорила, мол, он со Стахановым в машине ездил?
— Он самый. Поросенка мы везли на машине в Москву из отцовской родной деревни, отец решил его в столице "воспитывать". Посадили его сзади — а это был уже не крошечный "пятачок", а подросший хряк. Васька у нас выглядывал из окна машины. Отец ему махоркой вывел блох и построил для него на даче огромный загон. Правда, потом все же отдали его кому-то из знакомых в деревню.
— А правда то, что они дружны были с сыном Сталина — Василием?
— Василий был человек интеллектуального склада, собирал литературные кружки, читали стихи. У него собирались лучшие умы страны, воспринимавшие Стаханова как экзотическое животное. Так что знакомы они, конечно, были, но вот друзьями быть никак не могли. А то, что они вдвоем в "Метрополе" напились, дебоширили и бродили где-то без охраны, — байки все! Даже у нас был охранник, а за Васей Сталиным целый эскорт ездил. Никто от НКВД никуда уйти не мог.
— Вы часто бывали в Кремле?
— Очень часто. Я ведь работала переводчиком при "Интуристе". Была и в тот день, когда Хрущев велел Стаханову выезжать на Донбасс в течение 24 часов. Грозил партбилет отобрать. "Не ты (он Хрущева на "ты" называл) меня принимал в партию, не тебе меня и исключать. А это — бумажка", — ответил отец и кинул ему партбилет. Потом вышел ко мне в коридор и говорит: "Поехали!". Я как узнала про партбилет, запереживала: "Мы же не выйдем отсюда! Нас же арестуют!". Не успели дойти до машины, как прибежал помощник Хрущева, извинился и вернул партбилет. Но из 5-комнатной квартиры с видом на Красную площадь нам все равно пришлось выехать. Нам выделили квартиру поменьше, но тоже в Москве. Там и живем до сих пор.
СРЕДНЯЯ ДОЧЬ СТАХАНОВА ОТ ВТОРОГО БРАКА
Имя: Виолетта Стаханова
Родилась: в 1940 году в Москве
Мама-украинка хотела назвать ее Оксаной, однако отец настоял на Виолетте в честь цветочницы из оперетты "Фиалки Монмартра", которую исполняла его любимая вокалистка Евдокия Лебедева. Дочь Стаханов называл "Виолётта". С 4 лет обучал ее английскому, нанимая преподавателей. Позже она станет у отца переводчиком на встречах в посольствах. "В детстве, я с мальчишками дралась на равных, потому в качестве воспитательной меры папа меня ставил в угол с метлой. Только я не сдавалась, начинала слезами на обоях рисовать и песни петь, пока отец не выпускал со словами: "Молодец, правильно ты ему в нос дала!" Работала в Главинтуристе переводчиком, а потом в Совинцентре директором коммерческой фирмы. При замужестве оставила фамилию Стаханова. Есть дочь Наталья и внук Алексей.