Народный артист (справа) с удовольствием прошелся по местам подвигов в Евпатории времен своей юности. Фото В. Серебрянская
Прогуливаясь по старым евпаторийским улочкам, народный артист России рассказал "Сегодня" о том, как в 1964-м тут снималось кино "До свидания, мальчики!" по повести Бориса Балтера.
– Евгений Юрьевич, вы наверняка зачитывались повестью о трех мальчишках из одного города, ведь книга Балтера в то время была уже популярна.
– Для меня Балтер – это действительно духовная, нравственная основа. Повесть он создал потрясающую. И моя судьба однажды сплелась с судьбой Бориса Исааковича. Очень много артистов пробовалось на фильм "До свидания, мальчики!", в том числе на мужскую роль, которую в итоге довелось сыграть мне. И уже после того, как меня утвердили, я узнал, что Михаил Калик, замечательный кинорежиссер, снимавший эту картину, меня не утвердил. Пробы отсматривал и Борис Балтер. Увидев меня, он сразу сказал: "Это я!". Он же о себе повесть писал. И надо сказать, что в работе над фильмом мы с Балтером представляли один "лагерь", а Михаил Наумович – несколько другой, хотя делали общее дело.
– Всегда интересно знать, что осталось за кадром. В марте–апреле в Евпатории не жарко, а по сюжету – лето…
– Там кадры, снятые в разное время. Например, когда мы плывем, мы плывем в Евпатории. А ныряем – в Севастополе, где проходили подводные съемки, там специальный подводный павильон с затопленными приборами, целая база – жуткий холод. В Евпатории водные все процедуры проходили в относительно теплое время, никаких трудностей. Разве что быт был чудовищным. Несмотря на это я очень люблю картину. Она мне легко далась в каком смысле – я ощущал на себе большой груз ответственности. Мы играли поколение наших родителей, мой отец такого же возраста. И большинство людей его поколения ушли на фронт и не вернулись, собственно, о чем и повесть. Это я воспринимал серьезно.
Михаил Наумович, неистовый человек, едва получал коробку с пленкой из Москвы, прямо в кинотеатре монтировал фильм и нам показывал. И я помню, как мы впервые смотрели отснятые кадры – потрясающе! Причем даже музыку подкладывал и хронику вставлял. И я плакал. Калик – выдающийся кинорежиссер, что там говорить. Но мучил он нас жутко. Мы ели мороженое на холоде. Все в шубах, а нас вместе с девочками поливали холодной водой, чтоб мы блестели, как будто только из воды вылезли. Зуб на зуб не попадал. Но какая-то была отвага. В одном кадре ныряю в волну, а вокруг все в пальто. Я тоже поначалу нырял в одежде, и не в одном дубле. Сейчас не могу представить, как я мог это сделать.
– Теперь уже не рискнули бы повторить прыжок?
– А сейчас лучше Коля Досталь покажет, как я вхожу в воду в Евпатории. Ну покажи, Коль, ну смешно же…
Досталь выходит из-за стола и вся его фигура съеживается, режиссер замедляет шаг и комментирует: "Это надо со спины смотреть. Женя заходит в воду, как будто идет топиться".
– Коля расправил плечи и я вспомнил, как на съемках в павильоне-военкомате мы снимались совсем голые. Я комплексовал жутко, мне не нравилась моя фигура. Да и вообще я сам себе никогда не нравился в кино. Сейчас-то уж свыкся, что делать (смеется). А тогда мне особенно фигура моя не нравилась. И я помню в "голой" сцене, как только слышал слово "Мотор!", сразу грудь мышечно надую, плечи расправлю и, затаив дыхание, работаю.
Деятели кино прошлись в свое время и по картине Калика. Во всяком случае, к широкому зрителю она дошла не сразу и не в полном формате. По словам Евгения Стеблова, весь сыр-бор возник из-за сцены ударного труда.
- У нас снимался оркестр натуральный евпаторийский, похоронный, он еще на свадьбах играл. Микаэл Таривердиев во дворе гостиницы репетировал с этим оркестром, а музыканты не понимали его языка. Он просил: вот здесь немножко приглушить. Бригадир – их дирижер, хлопал глазами и "переводил" своим: "Значит так, здесь калиточка, потом – повтор". Что это значило – я так и не понял. Задачу Михаил Наумович поставил – напоить оркестр вусмерть, чтоб упали. И был привезен ящик водки во время съемки, такой метод провокации, и им подносили все время и снимали, пока не упадут. Так вот, это и было основной претензией к режиссеру, Госкино требовало вырезать. Михаил Наумович же находился в настолько обостренном состоянии, что, вернувшись в Москву, не подал руки председателю Госкино Романову. Калик – очень талантливый режиссер, а уехал в Израиль. Зачем? Там кино нет никакого. Судьба у него как у кинематографиста никак не сложилась.
– В фильме Калика вы работали с уже известными актерами – Ефим Копелян, Максим Греков, Евгений Моргунов. В их глазах вы, вероятно, выглядели совсем "зелеными". На съемках они давали вам советы?
– Максим Греков в то время мучился неизлечимой болезнью – рак крови. Он снимался, зная это, играл в нашем фильме грека Попандопуло, а уже на озвучивании его в Москве привозили из больницы. Что касается Моргунова, это отдельный вечер. Женя больше известен даже не ролями своими, а для кинематографистов – той жизнью, которой он жил. Его бесконечные розыгрыши доходили до патологии. Мог, идя по улице, выхватить у человека из рук пирожок и пригрозить пальцем, мол, не ешь жареного! Своими шутками доводил и режиссера, а Михаилу Наумовичу не до шуток было. Как-то он сидел на балконе, отслушав только что Би-Би-Си втихаря, и выходил Евгений Александрович, на моих глазах сцена, – он с озорства кричал на балкон Калику: "Ну что, Миша, все в корзину снимаешь?", потому что понимал: кино, в общем, замечательное, но острое. А тот, значит, возбудился и ему вниз: "А ты все для Мариванны, для Мариванны!". Вся сцена так Калика задела, что он тут же вызвал второго режиссера и сказал: "Отснять и отправить в Москву!" На следующий же день Моргунова отослали в столицу.
– Рядом с гостиницей, в которой вы жили в Евпатории, – сплошные танцплощадки. Вы молоды, а на курорте много красивых девушек. Признайтесь, была у вас тогда любовь, кроме киношной Инки?
– Только Инка и Калик! (смеется) Что касается Инки, то актрисе Наташе Богуновой было 15 лет, группа несла за нее юридическую ответственность. В школу тут она даже ходила, ну, изображала, что ходит, особенно не старалась. Михаил Наумович – и в этом он весь – собрал нас троих в гостинице перед съемками и взял расписку, что мы не тронем Наташу. В этом была какая-то неистовая наивность. Мы и не собирались ее трогать.
Когда проводили время между съемками, – я, Коля Досталь, Миша Кононов, Вика Федорова, которая давно уже в Америке, и Аня Родионова, ставшая замечательным драматургом, – Наташка очень переживала. Мы ее не пускали в нашу компанию. Она иногда втихаря училась пить и ругаться, и когда выпивала, звала меня.
В реальности когда мы с ней играли, она вела себя как влюбленная девочка, вредящая предмету своей любви. Детский сад – не хотела в кадре целоваться. Михаил Наумович вызывал нас на репетиции любовных сцен, рассказывал о праздниках любви в Древней Греции. А Наташа сидела зажавшись на кровати и приговаривала: "Мне учительница не разрешит". Мы играли сцены близости в Евпатории, а первый поцелуй – в Одессе. Первая репетиция. В кино-то поцелуй интереснее, чем близость, чего ее играть-то? И тут Наташка говорит режиссеру: "Михаил Наумович, уже же все было, зачем теперь целоваться-то?"
К слову, было бы нечестно не раскрыть секрет – Инку озвучила потрясающая актриса МХАТа Лена Королева, царство ей небесное. В кино голос Инки – это голос Лены.
А Наташа когда выпивала – полстакана сухого вина, мы сидели через номер, веселились, на гитаре играли, – она звала Женю. Конечно, больше изображала из себя пьяную, но упорно звала меня. И вот этот человек носатый (показывает на Досталя) ходил под видом Жени. Наташа спрашивала: "Это Женя?" "Да, – говорил он, – Женя, Женя". Сейчас ведь будет все отрицать… (улыбается) Ну все равно там ничего не было. Это все игра.
– У каждого фильма своя судьба. Один посмотрят раз и вскоре забывают, а другой смотрят целые поколения зрителей. На ваш взгляд, в чем секрет фильма "До свидания, мальчики!"?
– Когда мы показывали узким кругом фильм Калика в Доме кино после официальной премьеры, Володя Ивашов ("Баллада о солдате") сказал: "Поздравляю тебя, замечательное кино!" А я говорю: "Да? А я сам себе не нравлюсь". "А ты просто этого еще не понимаешь, со временем поймешь", – ответил Ивашов.
Во времени, безусловно, выиграл Калик. Он жанр вычеркивал и оставлял больше символики. Потому что приметы времени – уходят. Мы их с годами воспринимаем как нечто рутинное. А вот символическое творчество – остается. И в нем мы находим даже то, чего там не закладывал художник – сами себе дофантазируем.
Конечно, фильм стал уже классикой, его снимали талантливые люди. Но если бы Евпатория не навевала им то, что они потом сделали на экране, этого ничего б не было. А это ж все есть у вас, в вашей жизни, в ваших душах, в отражении того, как вы живете. На самом деле в Евпатории особенная атмосфера. Я ведь всю жизнь выступаю перед зрителями в разных качествах, и мы с Колей много об этом говорили – у вас удивительно искренняя атмосфера. С одной стороны, те же вещи, которые делают и в других городах, тем не менее, чувствуется особая искренность. Многие говорят: повесть Балтера – о Евпатории. Она не о Евпатории, она о любви, об ожидании счастья, – да, на фоне города. Просто Евпатория – такое место, где рождаются талантливые люди.
– Какие впечатления у вас от Евпатории современной?
– Самое главное – в нашем сегодняшнем здесь пребывании не разрушены наши старые ощущения. С одной стороны, новый город, тут все новое, архитектурно все более интересное, зелени много. В то же время не утрачена самобытность. Это очень важно. В чем трагедия Москвы при Юрии Михайловиче Лужкове? Он стал делать декорацию – сносить старую Москву и заменять ее декорациями, в лучшем случае сохраняя старинные фасады. Суть города, душа его – вымывается, она в значительной степени подверглась коррозии. А у вас душа города – жива. И ее надо сохранить.
МОСКОВСКИЙ ИНТЕЛЛИГЕНТ
Имя: Евгений Стеблов
Родился: 8.12.1945 в Москве
Карьера: Народный артист РФ (1993)
Родился в семье радиоинженера и учительницы, вырос в московской коммуналке. Азы актерского мастерства начал постигать в молодежной студии при Драмтеатре им. Станиславского. В 1962 г. поступил в театральное училище им. Щукина, и уже через год состоялся его триумфальный кинодебют в фильме "Я шагаю по Москве". А потом еще одна главная роль в картине "До свидания, мальчики!" (1964).
В 70-х он закрепил всесоюзную популярность участием в картинах "Егор Булычев и другие" (1971), "Раба любви" (1975), "По семейным обстоятельствам" (1977), "Несколько дней из жизни Обломова" (1979). В 80-х у него было много заметных ролей, в том числе, доктора Мортимера в "Собаке Баскервилей". А за роль Димы в фильме "Не хочу быть взрослым" был удостоен Госпремии РСФСР.
После развала Союза снимается нечасто, очень тщательно выбирает роли, хотя предложений к мэтру было и остается очень много.