Гердт. По воспоминаниям жены, часто делал ей подарки. «Кроме сережек, платьев, он не приходил домой без цветов», — говорит Татьяна
"Конечно, я с вами пообщаюсь, но со мной случилась беда: я упала с лестницы и сломала четырнадцать ребер, два позвонка. Давайте я немного приду в себя, и мы обязательно поговорим", — невозмутимо сообщила мне Татьяна Александровна, вдова любимого многими актера, великолепного Паниковского из "Золотого теленка" Зиновия Гердта (в 2016-м исполнится 100 лет со дня рождения актера). И даже не попыталась вызвать к себе жалость и сочувствие. Когда разговор наконец-то состоялся, Татьяна Александровна сделала еще более душераздирающее признание: "Когда 18 лет назад Зиновия Ефимовича не стало, мне казалось, что жизнь бессмысленна, а потом я поняла, что в каком бы возрасте люди ни теряли родителей, они становятся сиротами. А я свою дочку так люблю, что хочу, чтобы она как можно дольше не становилась сиротой. Я до сих пор ношу часы Зямы, он всегда со мной, и я для себя решила, что он просто уехал в такую далекую гастроль, в которую я никак не доеду, но когда-нибудь все-таки доберусь".
— Татьяна Александровна, при жизни Зиновия Ефимовича двери вашего дома никогда не закрывались, к вам приходили самые разные люди. Кто, кроме родственников, помогает и поддерживает сейчас? Как вы живете?
— Из тех людей, которые приходили к нам в дом, очень многие ушли из жизни. И мне их не хватает. Но жаловаться не имею права. Хотя этот год для меня и был страшным— я получила две травмы. Так вышло, что когда в сентябре лежала в больнице и 20-го выписалась домой, никого к себе не приглашала. Но уже на следующий день, в день рождения Зиновия Ефимовича, у нас были гости. Правда, не 50 человек, как раньше, а 24. Так что дом мой и сегодня открыт.
А живу я одна все в том же самом доме, где мы жили с Зиновием Ефимовичем. За три года до его ухода (актер умер в 1996 году. — Авт.) мы переехали на дачу, что конечно, продлило и ему жизнь, и мне. Нашу московскую квартиру сначала сдавала, а в 1998 году решила продать. Ко мне приезжает дочка, когда свободна, внук, правнучка, друзья. По дому помогают. А когда со мной случилась травма, появилась сиделка: я не все могу еще сама делать...
— А что с вами случилось?
— У меня была собака, но потом ее не стало. И я завела себе замечательного щенка. Гуляла с ним этой зимой. Было скользко, я потеряла бдительность и упала. Слава Богу, оказалось, что не шейка бедра сломалась, но где-то рядом. Мне вставили в бедро огромную железяку. И я уже расходилась, даже за руль села и ездила в бассейн, но когда в июне праздновали день рождения моей дочки у меня в доме, я упала с лестницы со второго этажа. В итоге у меня сломано 14 ребер, два позвонка и рана на голове, которую пришлось зашивать. Сейчас живу в корсете. А щенка пришлось отдать.
Жизнь у меня стала другая. Не депрессуха, но похоже. Мне ведь 86 лет. Впрочем, страх один: чтобы Господь не наказал разумом и его не отнял. Это страшнее всего! После травмы я где-то месяц читать не могла, а сейчас, слава Богу, все отошло. Издатель моей прошлой книги "Зяма — это Гердт" требует, чтобы я написала еще одну. И дочка с внучкой его поддерживают! В общем, они меня торопят, но поскольку я не могу пока сидеть, это довольно сложно. Я не сдаюсь, выхожу на улицу и стараюсь все, что могу, делать сама. Надеюсь, что наступит момент, когда я сниму корсет и снова сяду за руль. Водительский стаж у меня 56 лет. Как мне сказал гаишник, столько не живут.
Кстати, проблемы с ногами у меня начались из-за курения. Когда-то я занималась спортом и никогда в жизни не думала о курении. А мама моя курила с 15 лет из-за голода, потом у нее случился инфаркт, и врачи ей запретили. Год она не курила, а потом сказала: "Все, к чертовой матери, начинаю!" Мне в тот момент было 30, но чтобы она не вернулась к этой привычке, начала курить я. Мамы уже не стало, а я продолжала курить, и бросила только 6,5 года назад. И то только потому, что стала испытывать в ногах такую боль, какую даже при родах не испытывала. Сходила к сосудистому хирургу, и он мне сказал: "Если бросите курить, ноги будут продолжать болеть, но останутся свои. А если не бросите, их ампутируют". Поэтому всем старым людям я говорю: "Если ноги не болят, не смейте бросать, а всех молодых, умоляю: бросьте". Это наркотик хуже кокаина!
— В прошлой книге о Гердте было очень много воспоминаний друзей. В этой книге будет больше вас?
— Когда книжку делали, издатель сказал: "Как это вас не будет?" И я написала воспоминания, а потом сама их перечитала и сказала, что это не пойдет. И предложила: "Давайте каждого, кто попадал в наш дом, я буду в этой книге представлять". Оказалось, что такого раньше никто не делал. Самый большой комплимент, который я получила за эту книгу, звучал так: "Как будто у вас в гостях побывали".
А сейчас, если писать, то не только о друзьях, Зиновии Ефимовиче, но и о маме. Она была у меня необыкновенная. Зиновий Ефимович ее обожал. Когда выступал с творческими вечерами, то очень много рассказывал о ней и называл ее "мать моей жены". Он считал, что теща в русском понимании имеет негативный оттенок.
— Обстановка в доме у вас сохранилась такой, какой была при жизни мужа?
— Нет, продав московскую квартиру, дочка перестроила дачу: надстроили второй этаж, стало много комнат. Если кто-то приезжает, всегда есть где ночевать, так что, я считаю, у меня сейчас хоромы. В нашей бывшей спальне сейчас мой кабинет.
— А как вы купили эту дачу?
— Это была чистая случайность. Я до сих пор благодарна нескольким людям за то, что они заставили нас это сделать. В то время Зиновий Ефимович снимался в двух картинах: в "Фокуснике" и "Золотом теленке". В обеих у него были главные роли. Но в Ленинграде ему стало плохо, его положили в больницу. Я к нему прилетела и потом привезла домой. Тогда мы снимали рядом с дачей наших друзей небольшую времянку. И вот прибежали друзья и говорят, что продается дача. Мы пошли смотреть, но даже мысли не было о покупке. Хотя это был год, когда Гердт заработал самые большие деньги в своей жизни — 6 тысяч рублей. Помню, мы мечтали, что получим эти деньги, отдадим все долги. А маленькая избушечка, которую нам предложили, стоила в два раза больше, что-то около 20 тысяч. Но мой школьный товарищ и соседи нас уговорили купить. Приятель научил нас, как занять такую огромную по тогдашним временам сумму. И я в течение трех лет вела амбарную книгу оплаты долгов. Деньги у нас с мужем были общими: если мы что-нибудь покупали, то только вместе.
— Вы прожили вместе 36 лет. Серьезный срок, чтобы узнать человека не только с хорошей, но и с плохой стороны. Кем был для вас Гердт: другом, единомышленником, любимым человеком?
— Нам обоим очень повезло. Когда мы стали жить вместе, мне было 32, а ему — 44. Я была второй раз замужем, он к тому времени ушел от второй жены. Хотя с первой и не жил вовсе. Я считаю, что счастливые браки — это не только любовники, а когда муж и жена становятся друзьями. Жизнь с годами становится иной, но если есть доверие к друг другу, тогда это счастье. Я уже когда-то говорила и сейчас повторю: если бы он не был знаменитым артистом, а был бы скучным бухгалтером, я все равно вышла бы за него.
— Он был Дон Жуаном. Это ваша заслуга, что вы смогли его усмирить?
— Я его совершенно не усмиряла. Конечно, он был бабником. Раненый, хромой и не спортсмен, но бабы его любили из-за редкостного обаяния. А ревновать? Один раз в жизни я приревновала. Зашла в театр, а он, уходя, не поцеловался с одной актрисой, хотя все артисты всегда целуются, а он нет. И я подумала: "Это потому, что при мне".
Незадолго до смерти он мне сказал: "Девочка, как тебе без меня будет плохо". Он понимал, что он для меня и я для него была стенкой и опорой. Любовь — это тоже талант. Есть люди, которые даже близко не знают, что это такое. Ведь постель и любовь — это разные события.
— А как вы считаете: вы были при муже или он при вас?
— Нельзя сказать, что кто-то был при ком-то. Мы были наравне. Не бывает семей, где не бывает ссор. У нас ссора была только в одном месте: когда мы вместе ехали в машине. Орали друг на друга не выбирая выражений — "дурак", "идиотка". Поэтому у меня всегда была мечта иметь отдельный автомобиль. И она осуществилась.
— Муж купил?
— Почему? Я тоже работала. Самое интересное, что у меня оклад был больше, чем у него. Естественно, в кино муж зарабатывал гораздо больше, но всегда смеялся над этим. Мы тогда оба вкалывали, но при этом ничего не могли купить, не занимая денег. Занимали у друзей, приятелей. Жили совсем другой жизнью, чем сегодня. Я счастлива, что наши дети сегодня живут иначе. А мы жили лучше, чем наши родители. К примеру, мой папа еще успел побывать в Англии до революции, а мама знала три европейских языка, но никогда нигде не была. А я видела массу стран: сначала ездила как переводчица, а потом уже и с мужем была в Америке, Японии.
— А что вам дарил Зиновий Ефимович?
— У нас дома всегда были живые цветы. Где бы муж ни выступал, домой возвращался с цветами. А подарки, конечно, были. Есть, например, у меня такой кулончик "кораблик", сережки одни-другие. Однажды приехал из Америки, привез столько вещей! Я была так одета — с ума сойти.
— Вы познакомились, сопровождая Гердта в качестве переводчицы. Предполагали, что эта поездка станет для вас судьбоносной?
— Нет, конечно! Это все возникло уже потом. Сначала мне показалось, что он просто за роман, а потом все как-то постепенно стало происходить. Когда я выходила замуж первый раз, не было ни одного человека, который бы мне не сказал: "Куда тебя несет?" Даже мой профессор в институте вызвал меня и спросил: "Мне сказали, что вы выходите замуж?" А мама, понимая безнадежность ситуации, только спросила: "А он тебя обижать не будет?" И я девять лет прорыдала: муж ревновал даже к телеграфному столбу. Через девять лет нашей совместной жизни он меня так обидел, что я сказала: "Я девять лет была верна, но больше тебя не люблю и считаю себя свободной". Он надеялся, что все обойдется, но я перестала быть ему женой, хотя мы продолжали жить в одной квартире. Но когда я уехала с театром Образцова на гастроли, то была никому ничем не обязанной и с легкостью влюбилась в Гердта. После того, когда мы уже жили с Гердтом вместе, мой первый муж пришел и разбил стекла в нашем "Москвиче".
— А как вы свадьбу с Гердтом играли?
— А ее у нас не было. Мы посидели компанией человек пять или шесть, и на этом все закончилось. До того, как мы расписались, жили вместе уже три года. Так что какая свадьба? Смешно было даже думать об этом. Когда зарегистрировались, был страшный грипп. А жилья своего у нас не было. После росписи я поехала ночевать к маме и папе, которые в тот момент приболели, а он прямо из ЗАГСа — к друзьям. Зато у нас была серебряная свадьба. Когда исполнилось 25 лет нашей совместной жизни, дочка и зять заставили нас ее отпраздновать — сделали какую-то газету и еще что-то.
— Вашу дочь Катю от первого брака Зиновий Ефимович считал своей. Почему вы так и не решились на общих детей?
— Мы так бедно жили в те годы, так долгое время снимали квартиры, что мне в тот момент пришлось сделать операцию, чтобы детей у нас не было. А когда появилось свое жилье, уже было поздновато.
— Не жалеете сейчас об этом?
— Я счастливый человек и знаю, что жалеть ни о чем не нужно. Надо жить по такому принципу: раз ты сделал такой выбор, значит, не мог поступить иначе.
— Худрук "Современника" Галина Волчек — ваша сватья, ваша дочь Катя замужем за ее сыном Денисом Евстигнеевым. Как вы породнились?
— Познакомились задолго до этого. Мы с Зиновием Ефимовичем очень дружили с "Современником", и с Галей подружились до того, как ее сын стал моим зятем.
— Гердта любили вся страна. Его сумасшедшая популярность приносила финансовые дивиденды после того, как вы расплатились за дачу?
— Мы стали жить без долгов только в последние лет десять. Я бросила работу, а Зиновий Ефимович работал до последних дней. Но сказать, что у нас были накопления? Никогда! Сегодня наши дети даже представить себе не могут, что, не занимая денег, мы не могли купить занавески, ковер. Что уж говорить об автомобиле!
— А почему вам пришлось уйти с работы?
— У меня наступил пенсионный возраст, но я все равно продолжала работать. А потом умерла нянька, которая прожила в нашем доме 22 года, надо было кому-то быть дома. Тогда я ушла на пенсию и, как оказалось, поступила очень мудро. На следующий год мое издательство сократилось, всех стали выгонять с работы, а я прощалась с почетом и уговорами не уходить.
— У Зиновия Ефимовича было много ролей, но чаще всего вспоминают его Паниковского из "Золотого теленка". Разделял ли он сам этот ажиотаж?
— Нет, он как раз его не любил. Ему больше нравилась роль в "Фокуснике". Но я все равно считаю, что в Паниковском есть замечательная сцена, просто "чаплинская планка". Это когда Куравлев и Гердт пилят гири и один из говорит: "А вдруг они не золотые?" В этот момент крупным планом дается лицо Паниковского и он говорит: "А какими же им быть?" Он знает, что они не золотые, но надеется на чудо.
— У нас в Киеве стоит памятник Паниковскому с лицом Зиновия Ефимовича, авторства украинского скульптора Владимира Щура. Он вам понравился?
— Да. У меня есть фотография, на которой Катя стоит рядом с этим памятником. Когда она была в Киеве, то сфотографировалась. Памятник хороший, мне понравился. Недавно еще в родном городе Гердта Себеже (Витебская губерния. — Авт.), ему тоже поставили замечательный памятник — мы ездили на открытие.
— Хорошие роли у него появились только во второй половине жизни, до этого довольствовался эпизодами. Его это не обижало?
— Страданий на тему чего-то несделанного у него никогда не было. Он был вполне принят всеми. Были вещи, которые ему хотелось сделать, но он не успел. Например, мечтал о моноспектакле по Бабелю. Хотя у него есть хороший моноспектакль, который мало кто видел, называется "Я, Фейербах".
— А как он сдружился с поэтом Александром Твардовским?
— Это случилось, когда мы стали жить на даче. У них были замечательные духовные отношения. Они вместе с Зиновием Ефимовичем в лес за грибами вместе ходили. Твардовский очень его любил и ценил то, как он читает стихи. Помню, как-то Твардовскому стало плохо, так Гердт пришел к нему и сказал: "Вам нужно побриться. Давайте я вас побрею". И он его брил и читал стихи.
Еще была одна история. Моя мама научила меня не бояться. И я действительно ничего не боюсь, даже начальства своего бывшего. Единственный человек, которого я боялась, был Твардовский. И потом поняла почему. Я очень хотела ему понравиться, но не как баба, а чисто по-человечески, и от этого боялась. Этот страх у меня прошел после одного случая. Твардовский был пьяницей и когда приходил к нам, всегда спрашивал: "На донышке не осталось?" Мы специально держали в доме неполную бутылку на случай, если он придет. Однажды случилось так, что он пришел, допил то, что было на донышке. И я поняла, что этого ему мало — он пойдет еще куда-нибудь за новой порцией. я пошла его провожать домой, он был абсолютно пьяный, а я мучительно его тащила, но, несмотря на его состояние, мозги у него сохранялись. и когда я довела его до дома, он сказал: "Не думайте обо мне дурно". А я так устала его вести, что, разозлившись, сказала: "Давайте без баптизма". Он захохотал и ушел. А я вдруг поняла, что меня отпустило.
— А какие у Гердта были отношения с властями? Почему он ничего не просил для себя, но мог хлопотать за других?
— Какое-то достоинство было. Другие люди походатайствовали, и мы только в 1970-х получили свою квартиру. Он никогда не был членом партии, даже на войне не успел вступить, потому что его ранило в 1943-м году. Но однажды организовали аграрную партию, и он в нее вступил. А дружил из власти с Гайдаром, Ельциным.
— Гостей, которые приходили к вам домой, вы угощали фирменным блюдом — капустным пирогом, который любил Зиновий Ефимович. Что в нем было необычного? Откуда традиция печь именно пирог с капустой?
— Я делаю его так, как делали в доме моей мамы. А там были старинные кухарки из богатых домов. Я никогда ничего не делаю из покупного теста. Для начинки я не шинкую, а рублю капусту, потом заливаю ее кипятком, отжимаю. Она получается не соленая, не жареная, а такая, как полагается. Все это я заворачиваю в самое обычное тесто и пеку в духовке. В чем секрет? Наверное, любят пирог за тонкое тесто и вкусную начинку.