Николай Гумилев
Он появился на свет в Кронштадте, учился в Сорбонне, путешествовал по Африке, дрался на дуэли на Черной речке с Максимилианом Волошиным, воевал в Западной Украине. Здесь он при отступлении унес на себе один из пулеметов, чтобы оружие не досталось врагу, за что получил Георгиевский крест, которым очень гордился. Его первая жена Анна Ахматова написала маленькому сыну Льву: "Долетают редко вести к нашему крыльцу. Подарили белый крестик твоему отцу"... Многие винят Ахматову в том, что она не любила Гумилева. А тот грезил ею чуть ли не с детства. Писал: "Я люблю ее, деву-ундину, озаренную тайной ночной, Я люблю ее взгляд заревой и горящие негой рубины... Потому что я сам из пучины, Из бездонной пучины морской". Трижды Николай пытался покончить с собой из-за этой неразделенной любви. Один из них был во французском городке, куда нынче любят возить туристов — в Трувиле. Поэт грезил морем, поэтому, будучи в Париже, Сеной побрезговал — поехал топиться на побережье... Его "выудил" местный полицейский.
Добившись руки возлюбленной, счастья он не нашел. Анна растила маленького сына, а Гумилев писал ей то из Тифлиса, то из Одессы, то еще откуда-то — из путешествий и с войны, на которую ушел добровольцем...
Когда Гумилев служил в русском экспедиционном корпусе в Париже, то влюбился в полурусскую-полуфранцуженку Елену дю Буше. Посвятил ей сборник стихов "К Синей звезде": "Я вырван был из жизни тесной, Из жизни скудной и простой, Твоей мучительной, чудесной, Неотвратимой красотой. И умер я... и видел пламя, Невиданное никогда: Пред ослепленными глазами Светилась синяя звезда". Или вот: "Из букета целого сиреней Мне досталась лишь одна сирень, И всю ночь я думал об Елене, А потом томился целый день... И за огненными небесами Обо мне задумалась она, Девушка с газельими глазами Моего любимейшего сна...".
Вернувшись в 1918 году в Россию, они с Ахматовой развелись. Самый известный стих Гумилева, посвященный жене: "Из логова змиева, Из города Киева, Я взял не жену, а колдунью. А думал — забавницу, Гадал — своенравницу, Веселую птицу-певунью. Покликаешь — морщится, Обнимешь — топорщится, А выйдет луна — затомится, И смотрит, и стонет, Как будто хоронит Кого-то, — и хочет топиться. Твержу ей: крещенному, С тобой по-мудреному Возиться теперь мне не в пору; Снеси-ка истому ты В днепровские омуты, На грешную Лысую гору. Молчит — только ежится, И все ей неможется, Мне жалко ее, виноватую, Как птицу подбитую, Березу подрытую, Над очастью, богом заклятую"... (очасть — это болото).
В 1919 году Гумилев женился тоже на Анне, но Энгельгардт — дочери историка и литературоведа. Она была очень красива, на 9 лет младше поэта. У них родилась дочь Елена.
Была и еще одна большая любовь у Гумилева. Красный комиссар, поэтесса, легендарная красавица-революционерка Лариса Рейснер. Говорят, что именно с ее подачи матросы крейсера "Аврора" дали роковой холостой выстрел, начавший большевистскую революцию. Их роман разгорелся в Первую мировую войну. Он называл ее Лери, она его — Гафиз. Об их страсти писали так: "Знаменитая красавица Лариса Рейснер любила Гумилева настолько, что даже соглашалась приходить на свидания в бордель на Гороховой. И когда его в двадцать первом расстреляли, она — уже вполне благополучная советская матрона, жена посла в Кабуле, — как баба рыдала над полученным из Петрограда известием, оплакивая "мерзавца и урода". Тогда, ужаснувшись вести о расстреле Николая, Лариса писала матери: "...никого не любила с такой болью, с таким желанием за него умереть, как его, поэта Гафиза... урода и мерзавца...".
Рейснер верила, что если бы она была в Петрограде в то время, то могла бы вмешаться и спасти Гумилева... Его обвинили в политическом заговоре. Еще бы. Живя в Советской России, Николай не скрывал своих взглядов — он крестился на храмы, а на вопрос "каковы ваши политические убеждения?" отвечал — "я убежденный монархист". 3 августа 1921 года Гумилев был расстрелян. Только в 1991-м реабилитирован.
Гумилев предсказал свой расстрел в стихотворении "Рабочий": "Он стоит пред раскаленным горном, Невысокий старый человек. Взгляд спокойный кажется покорным От миганья красноватых век. Все товарищи его заснули, Только он один еще не спит: Все он занят отливаньем пули, Что меня с землею разлучит. Кончил, и глаза повеселели. Возвращается. Блестит луна. Дома ждет его в большой постели Сонная и теплая жена. Пуля, им отлитая, просвищет Над седою, вспененной Двиной, Пуля, им отлитая, отыщет Грудь мою, она пришла за мной. Упаду, смертельно затоскую, Прошлое увижу наяву, Кровь ключом захлещет на сухую, Пыльную и мятую траву. И Господь воздаст мне полной мерой За недолгий мой и горький век. Это сделал в блузе светло-серой Невысокий старый человек".
А еще он задолго до революции предсказал ужасы будущей советской жизни с ее атеизмом и безверием: "Иногда я бываю печален, Я забытый, покинутый бог, Созидающий, в груде развалин Старых храмов, грядущий чертог. Трудно храмы воздвигнуть из пепла, И бескровные шепчут уста, Не навек ли сгорела, ослепла Вековая, Святая Мечта...".