Елена Телига
Она родилась в полубелорусской-полуукраинской семье под Москвой, ее крестной была известная поэтесса Зинаида Гиппиус, она жила в разных странах, работала и учительницей, и манекенщицей. Была эффектной, яркой и откровенной. "Я не была киевлянкой. И не петроградкой. Я была петербурженкой. Я там росла, там училась, там провела войну, там насыщалась Петром І, Екатериной Великой. Ну и культурой империи, главой которой был Александр Сергеевич Пушкин. И вот когда я оказалась в ультра-франц-иосифовском городке, в котором люди говорили почему-то, как мне показалось, на праславянском языке, в новой, маленькой Чехо-Словацкой республике, я была огорошена: мой отец, известный и заслуженный, настоящий русский профессор сделался ректором школы, где преподают "на мове" и где на стенах висят портреты Петлюры. И, о ужас! Даже дома разговаривают на этом "никому не понятном" наречии. Я была возмущена, обижена. Годы я сражалась против отца, а после и матери по этому поводу. Мои родные братья так и не сдали позиций великодержавности, а Сергей даже считается известным русским поэтом. Моим обществом были "истинно русские люди" из лагеря Деникина и Врангеля, я с ними дружила, читала Гумилева, громила сепаратистов. И знаете, как случилось, что с такого горячего Савла я стала не менее горячим Павлом? Из гордости. Случилось это на бале в залах Народного дома на Виноградах, устроенном благотворительным комитетом русских монархистов. Я была в обществе блестящих кавалеров, мы пили вино. Неизвестно кто и неизвестно, по какому поводу, начал говорить о нашем языке со всем известными "залізяку на пузяку", "собачий язык", "мордописня". Все очень над этим хохотали. А я внезапно ощутила острый протест. Я сама не знала почему. И я не выдержала этого напряжения, мгновенно встала, ударила кулаком по столу и крикнула: "Вы — хамы! Эта собачья мова — мой язык! И я вас больше знать не хочу!"
Революцию Елена, носившая тогда девичью фамилию Шовгенова, встретила в Украине. Отец работал в КПИ, потом министром дорог в правительстве УНР, был членом Центральной Рады. Затем они уехали в Чехию. В Праге Лена поступила в пединститут, где познакомилась с будущим мужем Михаилом Телигой, кубанским казаком и бывшим сотником Армии УНР. Там же вышли ее первые публикации — поэзии, работы по литературоведению. В 1929-м семья переехала в Варшаву. С трудоустройством было сложно, и Елена зарабатывала, выступая с музыкальными номерами в ночных кабаре или манекенщицей, пока ей не удалось устроиться учительницей начальных классов. Здесь она встретила самое сильное увлечение всей жизни — Дмитрия Донцова, который стал ее духовным отцом и самым серьезным критиком. Идеолог украинского национализма был старше на 23 года. Она звала его "глубокоуважаемым редактором". Похожий на Мефистофеля Донцов сражал женщин наповал. Отношения с Еленой были тайными. Телига писала подруге: "Натусенька, ты не представляешь, как он мне дорог. Не мне сориентироваться, что это: любовь, обожание, приязнь или увлечение... Но чувство столь глубокое, что ты должна с ним согласиться. Меня мучает одно: при всей моей большой любви к Михаилу, я не испытываю к нему "кохання"...". В декабре 1939-го Елена вступила в ОУН. А в 1941-м нелегально пересекла границу между уже несуществующей Польшей и СССР и вместе с одной из "походных групп" приехала в Киев. Тут она организует Союз украинских писателей, открывает пункт питания для соратников, при газете "Украинское слово" издает литературный еженедельник "Литавры". В Киеве было опасно. Крещатик уже лежал в руинах. Немцы весьма жаловали доставшуюся от советского режима армию доносчиков. Елена, не умеющая маскироваться, была идеальной жертвой. И 9 февраля 1942 года ее и всю редакцию арестовали. Им предложили согласовывать темы, они отказались. Взяли и случайно зашедшего в редакцию мужа Телиги. Не будучи сотрудником, он мог быть отпущен. Но Михаил не видел света без Елены. Он назвался писателем и разделил с ней судьбу. Чтобы ее спасти, друзья даже обращались к немцам. Среди них был некий Ганс Кох, аристократ, член рыцарского ордена, застрявший в Ровно по интимной причине. Он влюбился в Веру Шеккер, участницу киногруппы Ивана Кавалеридзе, полуеврейку с внешностью креольской красавицы. Ему не хватило пары часов добраться до Киева и 21 февраля всех задержанных расстреляли в Бабьем Яру. Елене было всего 35...
Друзья полагали, что она до конца не понимала, чем рискует, когда ехала в Киев. Подумать только — ведь Елена прихватила с собой даже любимые модные вещи. Элегантная, ухоженная, созданная разбивать сердца. Ее всегда окружали поклонники. В своей экзальтированности она напоминала великих женщин — мадам Помпадур и леди Гамильтон. "Сьогодні кожен день мені здається вальсом, Не студить вітер вуст, зігрівся біля них, І хочеться моїм тонким, чутливим пальцям, Торкнутися весни і квітів весняних".