Сергей Прокофьев
Композитор, автор "Ромео и Джульетты", "Александра Невского", "Золушки", родился 120 лет назад в селе Сонцовка Екатеринославской губернии (ныне село Красное Донецкой области) в семье ученого-агронома, управляющего имением. Воспитанием сына занималась мать. Будучи из семьи крепостных графов Шереметевых, где ее, как и всех детей, учили театральному искусству и музыке, она была хорошей пианисткой. И первые сочинения сына – пьесы, рондо, вальсы, песенки – записывала именно мать. К 10-ти годам маленький композитор написал уже две оперы, а в 13 он уже стал самым младшим студентом Петербургской консерватории.
При этом характер имел несносный. Уверенный в своей гениальности, он третировал соучеников, которые были в два раза его старше, и не очень-то прислушивался к словам учителей. В отличие от Рахманинова или Чайковского, которые страдали, если их творения были раскритикованы, Прокофьев специально старался провоцировать публику, расширяя таким образом рамки своего творчества. О нем отзывались, например, так: "Когда дочка динозавра оканчивала консерваторию, то в ее репертуаре был Прокофьев...", "Стальные пальцы, стальные запястья, стальные бицепсы, стальные трицепсы... Это не музыка, а звуковой стальной трест...".
Он жил за границей с 1918-го по 1936 год, причем уехал легально! Убедил Луначарского, что ему абсолютно необходимо "пересечь великий океан по диагонали". Луначарский с трудом понимал, зачем это нужно, когда "в России и так много свежего воздуха". Однако уже 1 июня 1918 года, проехав с советскими документами через охваченную Гражданской войной Сибирь, Прокофьев достиг Токио. "Очаровательные крутые и зеленые горы чередовались с полями, разбитыми на крошечные квадратики и так любовно и тщательно возделанными, что, право, не мешало бы нашим товарищам с их земельным вопросом покататься по Японии!"
Отконцертировав в Японии, Прокофьев направился в США. Затем жил в Париже. Периодически еще и приезжал в СССР с концертами – невиданная привилегия для уехавшего из страны! Поэтому, когда он решил вернуться в Союз, было весьма удивительно. "Прокофьев симпатизировал коммунизму, но предпочитал жить в атмосфере покоя и удобств капиталистического мира со всеми вытекающими из этого выгодами", – писал художник Юрий Анненков. Сергей Прокофьев ответил Анненкову, когда тот спросил, зачем ему возвращение: "Меня начинают принимать в Советской России за эмигранта. Понимаешь? И я начинаю постепенно терять советскийрынок. Но если окончательно вернусь в Москву, то здесь – в Европе, в Америке – никто не придаст этому никакого значения, и мои вещи будут исполняться здесь так же, как и теперь, а то и чаще, так как все советское начинает входить в моду. Почему же в таком случае не доить разом двух коров, если они не протестуют?"
О циничности Прокофьева вспоминал и Рихтер: "...с принципами он был не в ладах, вполне мог написать музыку на заказ, например, "Здравицу" – заказанную ему к очередному юбилею Сталина. Эти стихи в наши дни просто немыслимы: "Сталину слава, отцу всех народов!" Но музыка гениальная. Действительно памятник, но памятник его собственной прокофьевской славы! Он делал это даже с каким-то нахальством, какой-то благородной аморальностью: "Сталин? Какой Сталин? А почему бы и нет? Я все умею, даже такое...".