фото AFP
Меня наверное уже трудно удивить. Насмотрелся за эти четыре года – не дай вам бог, ребята. Хотя иногда проскальзывает легкое недоумение – но лишь по одному поводу: как же мы раньше не увидели, не досмотрели, не обратили внимания?..
Не увидели мы тогда, в прошлой жизни, что рядом с нами живут, работают или учатся, ездят с нами в автобусах и стоят в очереди в банк, катаются на "Орбите" в парке Щербакова и страшно негодуют в пятничной пробке у "Золотого кольца" – люди, которые ненавидят.
Психиатры бы наверное нашли подходящее слово и красиво как-то назвали это заболевание. Какой-нибудь "синдром крошки Цахес", например. Потому что ненавидеть дом, улицу, людей, страну, в которой ты живешь – и продолжать в ней жить! – может только не очень здоровый человек.
Казалось бы, проще простого: не нравится – уезжай. Меняй страну, континент, полушарие, слава богу, железные занавесы проржавели и рухнули четверть века назад. Продавай все что есть, меняй гражданство – и вперед. Собственно, кто сильно ненавидел – так и поступил. У меня, кстати, к ним претензий нет. По крайней мере, они были честны.
Сейчас многие читатели фыркнут и подумают обо мне плохими словами. Дескать, с каких это радостей надо продавать родимый дом, который еще дед строил, и куда-то ехать в неизвестность? Нашелся умник, пишет тут чушь всякую…
Да тут же дело не в родимом доме. Память о предках – она в головах, да в растущих правнуках, а не в бревнах полуразрушенной хаты.
Да ладно, у каждого из нас есть знакомый знакомого, сосед приятеля или брат коллеги, который однажды так и сделал – и неплохо устроился. Живет там где хочет жить, ненавидеть ему некого, душа у него спокойна, а мы ему немного завидуем, да? Самую малость…
Но в Донецке те, кто ненавидит, решили сделать иначе.
Зачем уезжать? Это лишние телодвижения, хлопоты, проблемы. Надо сделать так, чтобы хлопоты и проблемы появились у других. Начать драку, да посильнее – а там, глядишь, все страны выстроятся в очередь, только чтобы забрать этих сильных и смелых людей под свое крыло…
"Явись, чудо!" – сказали они, и явилось из-за бугра чудо в камуфляже и с оружием, но почему-то страна осталась все та же, и паспорта те же, деньги, правда, другие.
И все узнали, что такое война, беженцы, обстрелы, нищета и разруха, комендантский час и танк, стреляющий из-под твоего дома, а потом быстренько подленько улепетывающий, чтобы ответкой его не зацепило, ну а в дом если попадет – так то не танка проблемы.
Узнали, что настоящая гуманитарная помощь – это не старенькие свитерки и ботинки из заграничных секонд-хендов, а мука, масло, сахар, крупы. Кто стоял хоть раз в очереди за гуманитаркой штаба Ахметова – то видел, как рыдали люди, обняв эти пакеты с продуктами. Я даже не знаю, от чего… У меня было тогда одно чувство – безмерного стыда.за тех, кто ненавидит.
Не получается у них сыграть в другую страну, хоть тресни. Другая страна только скидывает сюда свой человеческий и военный мусор, присоединять не спешить, признавать – тоже. Край шахтеров и металлургов превращен в язву, которую постоянно кто-то расковыривает грязным пальцем, чтобы кровоточила побольше и посильнее, а под громкие стоны боли можно делать все что угодно, никто не услышит.
А что же наши герои? Те, которые ненавидят?
Если кто-то думает, что у них все в шоколаде, он сильно ошибается. "Кто был никем- тот стал ничем", – так пелось в шутливом перепеве одной старой песни. Это про них. Они не стали умнее, сильнее, красивее. Они не стали гражданами другой страны – другая страна не хочет знать их вообще. Кому нужны агрессивные неудачники, портящие все вокруг из-за собственных комплексов, неумения жить и радоваться или просто адекватно реагировать на меняющуюся жизнь?
Кому нужны люди с мышлением убийц?
Теперь они ненавидят то, что имеют.
Они имеют блокпосты с многочасовыми очередями. Стрельбу под окнами отчего дома. Ежемесячные проверки на той стороне линии фронта. Проблемы с работой, зарплатой, образованием, медициной. Ах да, "подвалы МГБ", которые к ночи не стоит поминать…
Им бы полюбить вот это все – ведь столько сделано для него: ненавидели свою страну, нас, других не таких как они.
Но как можно полюбить концлагерь? Как можно воспылать романтическими чувствами к колючей проволоке?
И они ненавидят уже то что есть.
Подленько так, тихо ненавидят.
Как они умеют это делать.