Господа! Товарищи! Мужчины! К вам обращаюсь я, единственный ребенок многодетной матери, внебрачный сын лучшего друга и сводного брата Остапа Бендера Коли Остенбакена, Алексей (для родных и близких Аркадий) Курилко по прозвищу Аль Тычино.
Признайтесь, почти у каждого из вас есть такой друг… А, может, кто-то из вас является кому-то таким другом, который при каждом удобном случае начинает брюзжать и бесконечно долго жаловаться на свою вторую половинку. Мне тоже не посчастливилось избежать печальной участи иметь в числе моих многочисленных друзей такого человека. Всякий раз, когда бы мы ни встретились, не зависимо от того, интересно это кому-то или нет, уместно ли, трезвый ли, выпивший или с похмелья, он любой разговор умудряется перевести на тему личной жизни, и дальше его уже было не остановить, разве что, выстрелив ему в голову из огнестрельного оружия. Но это, к сожалению, все еще запрещено Конституцией Украины и карается по статье Уголовного кодекса, если Вы, конечно, не депутат Верховной Рады. Тогда вы сможете рассчитывать на облегчающие обстоятельства: ты, мол, применил оружие в рамках самообороны и действовал, будучи в состоянии аффекта. А если еще найдется несколько лишних десятков тысяч долларов, то, скорее всего, ты отделаешься тремя годами условно. К несчастью, я пока не депутат, хотя превосходно умею трепать языком, и у меня нет не только лишних дватцати тысяч долларов, но нет даже необходимых двадцати долларов, на покупку фальшивого айфона. Поэтому – воленс-неволенс – а мне не остается ничего другого, как слушать его вечные жалобы на жену:
– Леха, ты знаешь, с бабами мне никогда не везло: все они были либо сумасшедшими, либо чокнутыми… Что ни баба – какое-то психическое отклонение. Я словно магнит для женщин с отклонениями. А, может, они все чокнутые? Каждая по-своему?
Господа! Не торопитесь с выводами, не спешите его осуждать за невольное оскорбление всех представительниц прекрасного пола. Его можно понять. Ему действительно не везло: его первая жена была нимфоманка, она изменяла ему направо и налево, переспала со всеми его друзьями, кроме меня. Но и то только благодаря тому, что я тогда был при смерти: лежал под капельницей и ко мне никого не пускали, кроме родных и близких, то есть – никого. Потом была Ленка. Эта, наоборот, до такой степени не любила секс, что за три года совместной жизни у него был интим всего раз двадцать, при этом больше половины из этой двадцатки были без Ленки. После Ленки была Вика. Пила, как лошадь… и ржала, как кобыла… Потом была Оля-дзюдоистка. Ревновала его ко всем, буквально ко всем, кто ходит и дышит. Даже к мужикам. Я вам клянусь! Пришел к ним однажды мужик из ЖЭКа показания счетчика снимать. Ну, он впустил – ему показаний не жалко. Так ей вдруг что-то не понравилось – и в результате электрику она сломала ключицу, разбила счетчик и нос. Да! Нос-нос… Нет! Не электрику, а ему, своему любимому. И вот, когда ему исполнилось сорок пять (он старше меня на шесть лет), ему наконец-то повезло: он женился на хорошей, воспитанной, порядочной, умной и красивой женщине тридцати двух лет. Правда, она была поэтесса, но ведь не все поэтессы обязательно тронутые, бывают вполне вменяемые и адекватные особы: спокойные, ухоженные, собранные, красивые. Так со стороны глянешь – и не скажешь, что стихи пишет. С виду абсолютно безобидная, нормальная… Мне казалось, он наконец-таки встретил свою главную любовь жизни. И я не ошибся. Он любил ее до такой степени, что вместо Розенбаума и Лепса стал слушать Моцарта, а по выходным вместо футбола или рыбалки отправлялся с ней на балет. И там, на балете (вот до чего любовь доводила!), чтобы не дай Бог во время представления не уснуть и тем самым не обидеть ее, он засовывал руку в карман брюк и до боли щипал себя за самое уязвимое место. И однажды, не рассчитав силы, ущипнул себя на "Щелкунчике" особенно сильно, явно переборщил, в результате чего – не то вскрикнул, не то застонал, а, может, всхлипнул… А так как это совпало с самым драматическим моментом представления, то Вера, а её звали Вера, стала считать его человеком тонким, чувствительным и предрасположенным к страданию. За это обычно глубоко скрываемое качество она прониклась к нему, помимо любви, еще и уважением. Словом, они любили друг друга, хранили друг другу верность и жили, что называется, душа в душу. Так это выглядело со стороны. Но по прошествии полугода совместной жизни, он вновь стал мне при встрече жаловаться, ныть, возмущаться и ворчать. Сначала я решил, что некоторые люди попросту не способны наслаждаться счастьем и только подыскивают какой-нибудь удобный повод придраться хоть к чему-нибудь. Но по мере его монолога я изменил свое первоначальное мнение и - видит Бог – проникся сочувствием и состраданием к его незавидной участи.
– Леха! Нам никогда этих баб не понять. Они не такие, как мы. Ты понимаешь, они совсем другие. Вот я тут давеча у одного умника прочел, будто мужчины в своих поступках чаще всего руководствуются рассудком, а женщины чаще всего – чувствами, эмоциями, инстинктами, интуицией и тэ дэ и тэ пэ. Тупой мудак! Всё как раз, Леха, с точностью до наоборот: все мужики только думают, что они думают, а сами не в силах противиться элементарным животным инстинктам. Увидел легкодоступную девицу – и все: тащит ее домой или к другу на хату – не думает своей башкой, что люди кругом все видят и среди них есть всегда знакомая сволочь, которая все расскажет жене. И о заразных болезнях он не думает, или о том, что девица может быть подослана конкурентами, чтобы добыть на него компромат…
– Ты что, – спрашиваю, – Верке изменил!?
– Да я не о себе конкретно, а вообще о мужиках в целом! Разве можно назвать разумным того, кто курит план или бухает, как будто мечтает перепить верблюда!? Хотя ведь не пацан уже – знает, какой вред вся эта хрень приносит организму… А потом мы удивляемся, почему женщины живут втрое дольше!
– Что случилось!? – вновь интересуюсь я, пытаясь сократить время. – Ты чем-то болен?
– Да нет, – отмахивается он, – Я просто доказываю тебе, что бабы только прикидываются дурами, а мы изо всех сил пыжимся доказывать, что мы умнее, разумнее, интеллектуальней... А потом полтора месяца лежим в реанимации, потому что вместо того, чтобы убежать, мы тупорыло лезем в драку с дебильными отморозками… Первоклашка и тот в курсе, что три – больше, чем один: и шансов уложить всех троих были один к трем. Но они – молодые здоровые бычки. В перерывах между буханием и спаррингами они жрут протеины и тягают железо. А ты... ты уже лет двадцать ничего тяжелее айфона не поднимал. Но прислушаться к просьбам подруги - не связываться с ними! – тебе ума не хватает. И вот парадокс! Боясь прослыть трусом, ты бесстрашно бросаешься, то есть идешь вперед прямиком к больничной койке.
– Ты обо мне что ли? – спрашиваю.
– Да причем тут ты! Я тебе в целом, в общем говорю: о мужиках, о бабах! Разные мы, понимаешь! Раз-ны-е! Я тут давеча долго думал и пришел к страшному выводу: мы и не можем их понять, потому что говорим на разных языках. Нет, не буквально, конечно, – говорим мы на одном языке… Но каждое наше слово подразумевает совсем иное, чем обычно мы вкладываем в него… Вот, например, моя…
"Ну вот наконец-то, наконец-то, – подумал я, – ближе к телу, как говорил Остап Бендер, в шутку неправильно повторяя за Ги де Мопассаном!"
– Моя давеча говорит… Ты, говорит, не уделяешь мне внимания, совсем не заботишься, тебе все равно, в каких условиях я живу, как, где… Ну, признаюсь, мне стало стыдно: я действительно в последнее время уделял больше внимания работе, поэтому я после этих слов, приняв душ, – сразу к ней… Ну, сам понимаешь… Интим, тудым-сюдым… А она как закричит: "Да ты с ума сошел! Убери это с моего лица! Что ты о себе возомнил! Я же тебе русским языком говорю, что тебе все равно, в каких условиях я проживаю!" Оказалось, Леха, что все это время речь шла о ремонте. Прошла неделя. Ну, позвал рабочих, сам кое-где чего-то подобью, чего-то подклею… Через неделю, Леха, она как-то вечерком говорит: "Вот какой-то ты неласковый, какой-то ты чужой совершенно! Какой-то невнимательный…" Я, слегка подумав, беру дрель, молоток, шпатель… Мало ли, может еще чё-то надо сделать… Оказалось – нет! Ей хотелось секса. Я – к ней! А она: "Нет. Не такого – по договоренности! Неужели ты ничего не можешь сделать как-то внезапно, как-то в порыве чувств, неожиданно для меня!" Взял на вооружение. Еще через неделю такой скандал был! Она как закричит: "Ты с ума сошел! Мы же в опере!" Я ей шепчу: "Тише, тише… Тут все равно зрителей практически нет…" В общем... Как тебе объяснить? У них, конечно же, есть своя логика, но нам она недоступна для понимания.
– Это сексизм, – сказал я.
– Это правда жизни! – воскликнул мой несчастный друг. – Вот мы с Веркой любим друг друга, но при этом все равно время от времени ссоримся. Вечно она зудит, что я не уделяю ей, как бывало прежде, внимания. Что означает эта фраза?
– Да ничего не означает. Моя бывшая говорила мне эту фразу как минимум раз в неделю на протяжении пяти лет! Представляешь!? Я пашу как папа Карло, все деньги уходят на нее и малого, но при этом я им не уделяю внимания. Нормально?! Я живу с ней, сплю, терплю ее мелкие придирки ко мне, но я при этом не уделяю внимания.
– Моя на выходные говорит: "Мы в последнее время никуда не ходим". Я попытался отшутиться: "Мы что, – говорю, – парализованные или находимся в коме, а наша жизнь нам только снится?" Пошутил. Понимаешь? А она – в слезы.
– Нонсенс, – говорю я, – ты шутишь, а они не только не смеются, но еще и плачут. Хреновые из нас шутники.
– Да я ее с трудом успокоил: валерьянкой отпаивал. А за десять минут до начала трансляции полуфинального матча между нашими и поляками она вдруг предложила: "А давай сходим сегодня в парк, прогуляемся". "Сейчас?" – спрашиваю я в ужасе. "А почему бы и не сейчас? Смотри, какая чудная погода! Пойдем? А?"
– А дальше? – спросил я, заинтригованный не на шутку, – Ты отказал – и вы опять поссорились?
– Да в том-то и дело, что наоборот: я согласился...а мы все равно поссорились. Я сказал: "Пойдем…" И какая разница, каким тоном я это сказал! Мы же – пошли. Понимаешь? И вот идем по парку… Она, конечно, надула губы… И где-то минут через пятнадцать после этой бесцельной прогулки она вдруг спрашивает: "О чем ты думаешь?" О чем я думаю?! Я… я растерялся… Понимаешь, это очень сложный вопрос. Что она подразумевает? И, главное, – я начал думать, о чем я думаю! И я уже ни о чем не думаю, а только о том, что я думаю! Это пипец какой-то! Конечно же, я думал о футболе. Но я же не мог ей этого сказать!
– Да, это была бы ошибка.
– Вот-вот. Ну, и я сказал, что ни о чем не думаю. Она говорит: "Так почему же ты тогда молчишь?" Я спрашиваю: "А что говорить?" И тогда она заявляет: "То есть нам уже и говорить не о чем?!" И опять – в слезы. Нет! Ну, ты представляешь?! У меня вообще сложилось впечатление, что она ходит на курсы. Ну, знаешь, сейчас много этих разных курсов: стервология… и всякое такое… Так вот моя, наверное, ходит на курсы "Поставь мужика в тупик". Потому что я растерялся и уже не первый раз… Так-то у нас все отлично… Но, ты знаешь, в последнее время я стал думать о том, что женщины, скорее всего, не люди.
– То есть как? – растерялся я.
– А вот так! Не люди – и все.
– То есть, по-твоему, женщина не человек?
– Нет. Человек. Но, скорее всего, человек непростой. Мне кажется, что женщины прибыли с другой планеты. Да что с планеты! С другой галактики! И у них была миссия под названием "Уничтожить всех людей на Земле", то есть мужиков. Но миссия эта провалилась. Потому что уничтожить мужиков не-воз-мож-но! Крысы, тараканы и мужики – самые живучие существа на свете. Никакая отрава их не берет! И после этого они решили не уничтожать нас, а поработить. И вот это им удалось. Потому что за каждым диктатором, за каждым тираном – пусть он даже владеет полмиром – все равно стоит какая-нибудь гимнастка, актриса, библиотекарша, домохозяйка – в общем, какая-то женщина, смеющая ему, человеку, который руководит миллионами, спокойно сказать: "Так. Слышь? Не в хлеву, цени мой труд... Разбуйся... И это... Не расслабляйся – мусор вынеси!"
И он выносит... А если нет, то...
(Продолжение следует)