Я часто говорю о том, что народ у нас в Донецке трезвеет от происходящего. Что те, кто громче всех кричал на митингах 2014-го "Россия!" и "Референдум", сейчас тихо и жалобно попискивают "мы не этого хотели" и рвать тельняшку на груди за Путина уже как-то стесняются, что ли…
Хотя моя знакомая, например, соседнего президента уважала настолько, что носила майку с его изображением, но – черт побери! – после первой стирки российский президент расплылся и стал сильно смахивать на Ким Чен Ира. Предложение использовать футболку как половую тряпку было отвергнуто с негодованием (сразу вспоминается советская история годов 40-50-х с туалетными газетками, откуда заранее вырезались фотографии Сталина, дабы не заработать "десятку" лагерей за осквернение "великого и ужасного"), но и носить уже не получается. А 450 рублей ушло в карман к хитроглазому торговцу "путинофутболками" на Горсаде. Но я не об этом.
С кем ни поговори – "В 2014 году меня не было, не ходил, не участвовал…"
Ну да… И ты не просил меня сфотографировать тебя с "братанами" из Северодвинска на баррикадах возле "Белого дома", не ты вламывался ко мне в час ночи пьяный в стельку с воплем "Почему не идешь защищать Донбасс?", не твоя жена носила "ополченцам"-оборванцам носки, майки и варенье из шкафов и не твои дети вдруг во дворе стали задирать нос: "Мой батя командир, у него автомат, кто нас обидит – он того убьет".
Когда я рассказывал тебе, как бомжеватые "казаки" отжимали автомобили и квартиры у нас, дончан, ты орал мне в лицо о том, что мы на войне и надо понимать ситуацию. Ты тряс оружием и угрожал посадить на подвал за клевету и вранье в адрес "наших пацанов".
А сейчас тебе страшно.
Сейчас ты заглядываешь мне в глаза и говоришь: "Ну ты же понимаешь, какой беспредел тогда творился".
Я это и тогда понимал, а ты это как осознал?
Когда ты радостно сообщал мне, что "вот-вот Россия присоединит нас" – а я отвечал "С чего бы это вдруг?" – ты злился и нервничал, что я не понимаю геополитики. Через четыре года ты и сам ее не понимаешь, а горько шепчешь: "Предали нас россияне".
Вот ты, любитель чужих солдат на своей земле и порвавший украинский паспорт (а потом тихо и без шума его восстановивший за "пятерку" гривен через посредников) – чего ждал-то?
Кому нужны предатели? Никому.
Поэтому сейчас – "на референдум не ходил, на блокпостах с оружием не стоял, в захватах не участвовал, болел весь 2014 год и четыре последующие…"
"Ты никому не говори, ладно?"
Что не говорить? Что при твоем непосредственном участии я остался без дома, без работы, без друзей, без родителей? Что благодаря тебе поломаны тщательно выстроенные планы на будущее? Что почти три года народ выживал исключительно на гуманитарке Ахметова, потому что "наши мальчики" затопили шахты и распилили заводы, оставив тысячи людей без работы и заработка?
Кому и зачем я это скажу? Сам справлюсь, когда время придет.
Не спасает тебя тихий голос и это многозначительное: "Ну ты же понимаешь…" И рубленная тобой правда-матка никому не нужна: "Нас предали… Они думают только о своем обогащении… Мы никому не нужны… Нас ограбили…"
Ой, глазки-то у нас открылись, ну не чудо ли?
И родня из Черновцов уже не "проклятые бандеры", и поездки в Бахмут уже стали ежемесячными, и пенсии восстановлены, и уже "да в нашей дыре разве можно на что-то рассчитывать?"
Мой город, прекрасный город, в котором я родился – ты превратил в "дыру" и сокрушаешься, что в нем плохо ходят трамваи и кажется, скоро закроется последний супермаркет.
Ох как боятся, как перекрикивают шепотом друг друга, как косятся на тех, кто не с ними, словно желая задружиться на всякий случай, чтобы когда (когда! а не если) вернется Украина, было кому замолвить словечко, чтобы не трогали.
С удивлением обнаруживаю в себе отсутствие жалости к кому бы то ни было из них. Ни пол, ни возраст, ни заслуги – сердце не екает.
Одна только чистая незамутненная ярость.
Но мы умеем ее сдерживать – научились за четыре года.
А дальше я не ручаюсь – ни за себя, ни за вас...