Вопрос, который всем надоел

После пяти лет агрессии России против Украины и двух лет пребывания в Белом доме Дональда Трампа уже нет сомнений в неминуемой трансформации мировой политической системы уже в ближайшие годы. Можно забыть о "старом добром либеральном миропорядке", который сделал богатых еще богаче, а бедных еще беднее. Ясно и то, вокруг каких "полюсов" будет концентрироваться напряжение: это США, Россия и Китай. При этом, какие бы прогнозы будущего не возникали из игры в трехсторонние шахматы, невозможно оставить в стороне и сложнейшие процессы в ЕС – крупнейшем  рынке мира, пусть и пораженном кризисом элит похуже всемирного финансового цунами 2008-2009 годов. Украина, стратегический выбор которой стать частью европейского и евро-атлантического пространства не подвергается сомнению, вступает в сложный период выборов, который обещает быть не менее напряженным, чем "помаранчевая революция" и выборы 2014 года. Киев оказался в самом эпицентре геополитической бури, и нам вряд ли удастся отсидеться в тени "вишневого садка" на "хуторе близ Диканьки". Украине нужна своя стратегия выживания и развития. Для этого, как минимум, важно понимать, какие мотивы движут основными игроками и что может предпринять в новых условиях страна, в которой есть все, чтобы стать богатой и стабильной, и элита, которая старательно упускает шанс за шансом для достижения этой цели уже почти три десятка лет.

Главный источник проблем в области безопасности – Россия – использует фактор внешней политики в первую очередь для сохранения режима Путина. В то же время, гипертрофированная угроза со стороны НАТО, акцент на ошибках, а не достижениях Запада, и подогретый пропагандой национализм вовсе не мешает кремлевской элите жить, лечиться и учиться на Западе. Поэтому она вовсе не заинтересована в тотальном уничтожении сообщества либеральных демократий, она хочет лишь его раскола и управляемости. Россия хочет от Запада признания ее равенства и любви. Последовательная реализация "активных мер", известных еще со времен КГБ ССР, стала давать свои плоды. Десятилетиями внедряемые в западные СМИ, политологические центры, общественные движения лояльные Кремлю "русские" активируются по мере необходимости, все более открыто выступая в поддержку политики по сценариям Кремля. Феномен нашего времени – новые инструменты влияния типа социальных сетей, – также умело поставлен на службу пророссийской пропаганде. Ни по военному, ни по экономическому потенциалу Россия не могла бы претендовать на статус глобального игрока, если бы не желание и умение вмешиваться в каждый подвернувшийся военный или политический конфликт, не считаясь ни с финансовыми, ни с людскими потерями. В тех случаях, когда конфликты отсутствовали – их создавали, благо стрессоустойчивость элит  не только в "бывшем СССР", но и далеко за его пределами оставляла желать лучшего.

В свою очередь, Китай был причислен Западом к "ревизионистским государствам" наравне с Россией из манипулятивных соображений. Мир выглядит по-разному из Москвы и Пекина. Действительно, Китай жестко артикулирует свои интересы в контексте Тайваня и Южно-китайского моря, не допускает даже и мысли о ревизии статуса Тибета и Гонконга, упрямо не признает проблему уйгуров. Однако в чем Китай точно не может быть заинтересован – это в дестабилизации Запада и США, которые являются крупнейшими потребителями его продукции. В мире, где правят доллар и евро, это – контрпродуктивная политика. Китаю не нужны язвы в виде "замороженных конфликтов", ему необходимо свободное пространство для развития. Существенные отличия в сфере культуры, традиций, религии и языка делают малоэффективной "мягкую силу" Китая вне границ Южно-восточной Азии, поэтому основными сферами взаимодействия с остальными геополитическими полюсами остаются экономика и безопасность, да и то в контексте таких проблем, как КНДР или свобода судоходства. Западу не остается другого выбора, кроме как смириться с появлением альтернативной, автократической, но достаточно эффективной модели социального устройства – синской.  Обвинения в адрес Пекина на разных уровнях – начиная с политического и заканчивая экспертным – в том, что Китай "ворует" технологии, осуществляет государственную поддержку своему бизнесу, предоставляет связанные кредиты являются обыкновенной пиар-компанией. Судебные процессы о нарушении прав интеллектуальной собственности и незаконном трансфере технологий не являются чем-то неизведанным (достаточно вспомнить, к примеру, долгую многомиллиардную тяжбу Эппл и Самсунг). Однако что-то не слышно о громких судебных процессах и решениях по отношению к китайским компаниям, которые, якобы, "воруют технологии". Поддержку частному и государственному бизнесу со стороны собственного государства вообще является нормальной практикой не только в Китае, но и в России (вспомним только связку Кремль-Газпром), Германии (те же энергетические гиганты, которые строят "Северный поток-2"), Турции, да практически во всех развитых странах Европы. Что касается связанных кредитов, то и это, скорее, нормальная практика для национальных банков, чем исключение. Когда Дойче банк давал кредит на модернизацию украинской ГТС – догадайтесь, турбины чьего производства предлагалось купить в рамках такого кредита? Другое дело, что Китай является идеологическим соперником, которому "коллективный Запад", утративший ценностные ориентиры после избрания Трампа и обострения проблемы беженцев, затрудняется что-то вразумительное противопоставить.

Именно с США дело обстоит сложнее всего. Никто не может предсказать действия Трампа, что, конечно же, является преимуществом, если взять "ось" США-Россия, и недостатком, если рассматривать основную линию противостояния США-Китай. Аналитики теряются в догадках, что ждет мировую экономику, если Вашингтон и Пекин не придут к договоренностям по торговле, а если и придут – то что это будет означать в контексте перераспределения финансовых, логистических и инвестиционных потоков, пересмотра торговых режимов и политических альянсов? Если раннее существовала уверенность, что глобализация снижает риски "картельных" договоренностей, а США являются главным гарантом свободного рынка, то теперь выходит, что сделка двух стран важнее любых многосторонних договоренностей. Разумеется, Трампа заботят, в первую очередь, проблемы США, а Си Цзиньпина – Китая. Вопрос в том, что делать всем остальным, которые все чаще выполняют функцию сторонних наблюдателей? В Европе столь пассивная роль претит, в первую очередь, Германии.

Складывается впечатление что немецким политическим и деловым кругам надоело создавать иллюзию, что в ЕС слышат другие голоса, кроме Германии. Перефразируя коммунистический лозунг, "мы говорим Германия – подразумеваем ЕС, мы говорим ЕС –  подразумеваем Германия". Подогреваемые Россией, берлинские мечтатели решили, наконец-то, сделать явью  то, что было всем давно известно, но стыдливо скрывалось – лидирующую роль Германии в Европе и обеспечить позиции достойного конкурента – в мире. На современном этапе в Берлине стремятся решить сразу несколько задач: достижение безусловного экономического (и политического) превосходства по крайней мере в Европе, решение энергетической проблемы, возникшей из-за глупейшего отказа от ядерных станций, умиротворение России по формуле "газ в обмен на мир", и обогащение определенной прослойки элиты бизнеса, которая впоследствии будет поддерживать определенные политические силы в самой Германии. Фрау Меркель слишком долго находилась у власти – 18 лет лидер ХДС и канцлерин с 2005 года! Толкучка на Вилли-Брандт-Штрассе не заставит себя ждать как только правящая коалиция пошатнется, а это неизбежно, учитывая желание России поскорее сбросить оковы европейских санкций и вернуться к "нормальным" в понимании Кремля, отношениям с ЕС.

Перед Всемирным форумом в Давосе, который проходит в этом году без участия ключевых мировых лидеров, была опубликована статистика, которая должна была бы ужаснуть апологетов "либерального миропорядка". За 2018 год богатые стали богаче на 12%, а бедные – беднее на 11%. Глобальный долг в 247 триллионов долларов превышает 225% мирового ВВП. Мировые лидеры являются и крупнейшими же должниками, однако никто из экономических гениев даже не стремиться объяснить, как можно обуздать рост всемирного долгового ярма. За 10 лет после кризиса 2008-2009 количество миллиардеров в мире удвоилось при том, что в ужасающей нищете все еще проживает до 1 млрд. человек. Нормальной практикой является хроническое недофинансирование социальных нужд, здравоохранения и образования, в то время, как влиятельные корпорации получают налоговые льготы, а правительства тратят кредитные ресурсы на потребление, а не инвестиции в повышение производительности труда. В  этих условиях у Украины с ее более, чем скромными 100 млрд. ВВП выбор не так уж велик. Кроме сельскохозяйственного потенциала, IT и некоторых отраслей ВПК, одним из наших "золотых" резервов был транзитный потенциал. К сожалению, буквально уже через год и о нем можно будет забыть. Тактика несистемной и нескоординированной борьбы за транзит да еще в судебных заседаниях, а не в сфере активной дипломатии, привела к печальным результатам, а стратегии так и не появилось. Мантры про "европейские правила" хороши для СМИ, но являются пустым звуком одинаково – как для инвесторов, так и для Кремля. Во времена Кравчука и Кучмы на Западе постоянно звучал вопрос: Quo Vadis, Ukraine? В наши дни этот вопрос, который всем надоел, больше не задают. Но мы на не него все еще как следует и не ответили.