Звонила бывшая начальница. Все лаконично: "Начинается проект. Наверное, на год. Нужен психолог. Согласна?" "Да-да-да-да!!!" Без раздумий ни секунды – мы уже работали вместе. И перекрикивая мое отражающееся от стен "да" она уточняет: "Придется выехать для этого сюда…" С 2014 она регулярно предлагает мне способы моего перемещения отсюда туда, на "большую землю". Никаких прикрас – будет работа, будет зарплата, но просто не будет. Иногда с доводами – вот и А. с грудным ребенком мотается.
Дает мне время подумать. О себе говорит устало – обнаружили сахарный диабет, о котором она знать – не знала до войны. Звонит мне из поезда – очередная командировка. Говорит, что чувство, будто почти два года живет как турист в палатке на слете. Но ей под шестьдесят – большая, грузная, с давлением. Она той, еще советской закалки. Сильная. Вытащила всю свою команду туда, разбросала по съемным квартирам. Убедила. Тянет сына. Я верю ей, мы работали до войны вместе. Знаю ее требования, знаю, что смогу. Рассказывать о тяготах не хочется ни ей, ни мне. Поэтому мне проще писать сейчас, чем звонить. Спрашивать что-то в смс-ках и письмах, чтобы свести все расспросы к предельно лаконичной беседе.
Вчера бывшая коллега настойчиво спрашивала у меня, как мы тут живем. Я натягиваю маску-чулок моего оптимизма и отвечаю, что все нормально. Контакты сузились. Если предвижу такой вот допрос, не беру трубку. Не хочу снова этой маски счастья, а как есть в угоду кому-то тоже говорить не хочется. Кто знает, как здесь, не будет звонить и настойчиво искать вшей. Мой список контактов сузился за это время запредельно. Мне не хочется жаловаться, а хвалиться нечем.
До войны я была выраженным трудоголиком. Меня хлебом было не корми, а дай поработать. Я с чувством полного удовлетворения возвращалась домой последней маршруткой, а то и на такси. Ребенок вписался в мой бег как еще одна работа. Наверное, так и дальше было бы – работы, спешка, планы… А потом посыпалось все, хрупкая конструкция моего жизнеустройства. И оказалось, что друзья те, кто умеет молчать об одном и том же, самое ценное – семья, а самое хрупкое и самое надежное – дом.
Наверное, если бы не война, я бы и не знала ничего этого – бежала бы дальше в своем привычном темпе вперед, не зная самых простых вещей. Оказывается, что война расставила все на свои места для меня, то, на что могли уйти годы. И как мне объяснить всем тем, из прежней жизни, что самое большое счастье сейчас – теплая маленькая ладошка в моей руке, а лучшая музыка – ветер, бьющийся в окна моего кукольного дома. Потому что там может звучать что-то другое.