Когда-то, в прошлой довоенной жизни, ко мне обратились знакомые с просьбой помочь с организацией экстрим-тура. Я сообщила об увлекательных перспективах знакомым, те – своим знакомым, и в один из выходных дней целый микроавтобус отправился за грань реальности на территорию затопленной шахты, чтобы побродить по льду, отделяющему толщу воды от хрупкой реальности, подсвечиваемой солнечным светом сквозь разломы горы. Где они наши это место – загадка. Я не поехала с ними. Мне тогда показалось это слишком экстремальной поездкой. На случай, если бы лед растаял, у организаторов была с собой весельная лодка. Мои знакомые вернулись загадочными. Во-первых, они были уже не просто группой случайно собранных людей, кому некуда было деться, а командой. Ну, и, во-вторых, они просто захлебывались историями о солнце, которое рентгеном просвечивало лед в этих пещерах, где когда-то полным ходом шла добыча гипса…
Я собственно, вспомнила эту историю про тонкий лед и будоражащее чувство страха, когда получила сегодня утром письмо от родственницы. Всего пара слов – спасибо за поздравление с прошедшими праздниками и совет попробовать азиатскую кухню – она очень вкусная. Ни в первой части письма, ни во второй будто бы ничего такого. А треск тонкого льда под ногами чувствуется всем телом еще до того, как его станет слышно. Общение сейчас – такой вот тонкий лед. Особенно с теми, кто давно не был здесь и очень не в теме. Это вообще особая глава новой жизни – грани общения, которые за гранью понимания. Первым таким ударом для меня было сообщение от старинного киевского приятеля, с которым меня связывала куча всего, сводимое всего к одной фразе: "Не убивай там наших, когда будешь стрелять в них". Я смотрела на эту фразу и не знала, что мне на нее отвечать. Для него я была заодно со всеми только потому, что была здесь. По принципу проживания он обозначил и мои взгляды. Мы перестали общаться. Есть и те, кто делает вид, что ничего не происходит или наивно по-женски спрашивает: "Ну, у вас уже все наладилось? Вас уже куда-то присоединили?" Оправдываясь, поясняют, что редко смотрят сейчас новости и могли что-то упустить. Есть и те, кто долго и вязко расспрашивает о порядке пенсий и ценах, будто проверяя или уточняя что-то. Я не знаю, как правильно. Я вообще мало что знаю.
Но при этом есть и те, кто продолжает идти с тобой по этому тонкому льду, держась за руки. Для кого нет границ и километров. Кто не жалеет, а дает советы, не сочувствует, а здраво критикует. И с такими отчего-то легко. Мы не устанавливали правил, не выбирали формата общения. И врозь сложно, и вместе не всегда легко. И заносит часто с советами: тебе нужно уезжать. Или что здесь нет жизни. Или что все мы здесь – заповедник "совка". После такого мы врозь. На какое-то время врозь, потому что вместе брести по тому тонкому льду в гипсовой штольне интересно. И терять то хрупкое, что есть между нами, совсем не хочется. И еще бывает помощь, странная, без вопросов и уточнений, а просто от того, что мы здесь, а они там. А солнце по-прежнему просвечивает рентгеновскими лучами то хорошее, что было между нами.