Дети привыкли к оружию на улицах. Фото: mebelonline.pp.ua
Миллионный Донецк, пожалуй, сегодня один из самых спокойных городов в зоне АТО. Впрочем, условно. На улицах уже давно стало меньше людей, часть магазинов и ресторанов закрыты, а жители содрогаются даже от грома и молнии. Сегодня.ua продолжает серию публикаций о том, как изменились жизнь и судьбы простых людей за последнее время.
Каждое утро у 33-летней дончанки Натальи Балинцевой начинается с просмотра новостей. Мать двоих школьников изо всех сил старается не показывать тревогу. Пока дети дома – делает вид, что все как обычно, все в порядке. Женщина признается, что раньше новости не смотрела вообще. "Как порядочную домохозяйку они меня не интересовали. В моей жизни были сериалы, познавательные каналы. Сейчас же утро начинается только с информационных каналов, – говорит Наталья. – Сейчас я – ходячий сборник новостей. Мне кажется, я должна знать все, что происходит в радиусе ста километров, – где у нас стреляют, убивают, взрывают. Возникла уже какая-то зависимость".
Как отмечает Наталья, чувство тревоги и нервозности можно назвать ее обычным состоянием. "Поводов для паники предостаточно: то в водопроводе воду отравили, то завтра будут бомбить или зачищать Донецк, то продукты в городе заканчиваются. Я люблю печь, и когда беру в супермаркете по два пакета муки, на меня начинают косо посматривать другие покупатели и тоже начинают набирать в свои тележки пачками муку, соль, макароны. У всех начинается тихая истерика какая-то, и я чувствую себя виноватой", – рассказывает женщина.
Дети-школьники, как бы мама не скрывала от них истинное положение дел, все равно в курсе – как и положено любознательным третьеклашкам. "А у нас в школе учительница рассказала, что Янукович – предатель!" – сообщили они маме еще в апреле. "Хотя я искренне не понимаю, зачем это надо было рассказывать детям? – изумляется Наталья Балинцева. – Политинформаций вроде уже нет, а если и есть – то в старших классах, когда дети начинают хоть чуточку соображать. Но 10-летним детям – зачем? Хотя Янукович действительно предатель…"
С детьми было заключено соглашение – о политике на улице ни слова. "Мы с соседями стараемся лишний раз не общаться, хотя раньше вроде дружили. Откуда я знаю, вдруг он в душе сепаратист? Пойдет и сдаст своим "дружкам". Страшно. Некоторые пытаются поговорить, мол, как ты, Наталья, смотришь на политику России в отношении Украины? Я сразу за телефон хватаюсь, говорю, что звонит на виброрежиме, и начинаю в трубку чушь всякую плести. Господи, как это все нелепо, глупо и неприятно!"
Муж Натальи – инженер, работает на частном предприятии. "Олег уже несколько раз предлагал нам собраться и уехать в Киев, тем более что все его руководство уже там, и весь бизнес туда переведен. Но я не могу – как я отсюда уеду, куда? Это мой город, мой родной Кировский район – да почему же я должна отсюда уезжать? – говорит Наталья. – Я бы хотела уехать – с детьми на отдых. Мы и деньги с зимы откладывали, чуть не сделали раннее бронирование в Турцию, да с этими событиями в мае совсем замотались, пропустили сроки, а потом вообще махнули рукой на загранпоездку. Уедем из одной страны – а вдруг вернемся в другую? Или не вернемся. Да и вылет из других городов – дело утомительное. Наш-то аэропорт разнесли, говорят, на кирпичики…"
В телефоне у Натальи номеров подружек становится все меньше и меньше. Разные взгляды на ситуацию в Донбассе развалили еще школьную дружбу. "Мы с Олесей дружили почти 20 лет, она у меня свидетельницей на свадьбе была. И когда все у нас тут началось, зимой, в разговорах она начала вставлять то про наркотики на Майдане, то про бандеровцев, то еще что-то. Я говорю "Олеська, ну хватит пересказывать сплетни!" А она злилась, говорила, что я ничего не понимаю. Потом сказала: "Признавайся, ты за нас или за них?" Я сказала, что я за мир, а кто его принесет – мне неважно… Она после этого начала реже звонить и приходить, а однажды сказала мне, что ей трудно со мной общаться, потому что я поддерживаю "фашистов". Я положила трубку и поняла, что дружбе конец. Было плохо на сердце, пришлось пить таблетки даже".
Здоровье у Натальи требует особого внимания, поэтому она регулярно ходит на обследование в поликлинику. "Врачи у нас, конечно, своих взглядов не скрывают, говорят, что вот-вот здесь будет Россия и все будет по-другому, вот тогда мы заживем! Я ничего им не говорю, потому что, во-первых, боюсь, что они вколют что-нибудь не то со злости, а во-вторых, знаю, что лучше не будет. У меня двоюродная сестра в Крыму – и что-то я не слышу в ее голосе той радости, которая была в марте после референдума. Уже и цены там что-то великоваты, и магазины пустоваты, и денег нет, и в больницах – все то же самое что и у нас. Но они все равно твердят "Мы – Россия!". Что ж, посмотрим…"
Дети Натальи – 10-летние Артем и Даша – говорят, что уже ни капельки не боятся людей с оружием на улицах Донецка. "А чего их боятся, если они даже в магазин с ним ходят, – говорит Артем. И тут же доверительно сообщает: "У них автоматы не заряжены. Они постоянно передергивают затворы по пятьсот раз в минуту. Это значит, что там патронов нет".
У Натальи на глазах появляются слезы. Она говорит, что еще год назад Артема интересовали только компьютерные автогонки и мультфильм "Джимми Нейтрон". "Я не понимаю, когда он вдруг начал разбираться в оружии, – вытирая глаза, говорит дончанка. – А Дашка где-то услышала о том, как надо готовиться к эвакуации, и дома сложила все наши документы в один пакет. И туда же свой школьный дневник положила, тоже ведь документ".
Дети не гуляют вечером во дворе – их друзей родители спешно вывезли, как только закончился учебный год. Даша грустит: ее лучшая подружка живет в Макеевке и в гости приезжает нечасто. "Ей с мамой трудно ездить каждый день в Донецк через блокпосты, – рассудительно рассказывает девочка. – У них еще и воды дома нет". Вода в Макеевке действительно подается по часам.
Наталья пьет успокоительное – с недавних пор оно поселилось в ее аптечке. "Повезло мне", – горько улыбаясь, говорит она. – 1 мая, когда штурмовали прокуратуру, мы с мужем возвращались домой из гостей, шли на автостанцию "Крытый рынок", чтобы сесть на 77-й автобус. И стрельба началась как раз, когда мы поравнялись с прокуратурой. Боже, как мы бежали! За спиной хлопки и выстрелы, и взрывы, мне все казалось, что сейчас в спину влетит осколок. А 26 мая, когда произошла стрельба на Путиловке, я стояла на остановке транспорта и тоже слышала, как стреляют из автоматов и бросают бомбы. Еще подумала, что у меня "везение" – дальше некуда. Дома опять литрами – валерьянку, успокоительное. Парикмахер сказала, что у меняпоявились седые волосы. Я в шутку сказала, что если эта война не прекратится в ближайшее время – придется стричься налысо. На днях захожу – а она мне машинку для стрижки протягивает. Как бы все в шутку, но что-то уже становится не смешно…"