Одесский сказочник Чуковский изобрел "телефон" для двоечников

В июле 1901 года в газете "Одесские новости" появился скромный обзор новейших литературных новинок за подписью Н. К. Именно так с небольшой статьи в скандальной одесской газете начался путь знаменитого писателя — "дедушки" Чуковского.

НЕЗАКОННОРОЖДЕННЫЙ. Николай Корнейчуков, именно таким было настоящее имя литератора, родился в Питере в семье украинской прачки. Через три года после рождения младшего сына — в семье уже была дочь Мария — Екатерина Осиповна Корнейчукова переезжает в Одессу. Ехала она не наобум, а вслед за своим избранником — богатым наследником капиталов крупного одесского купца Эммануилом Левенсоном. Но будущий Чуковский так и остался на всю жизнь сиротой при живом отце, а клеймо незаконнорожденного висело на нем тяжким ярмом все детство. Дело в том, что богатые иудейские семьи в имперской России к концу XIX века стали настоящими кланами. За чистотой клана строго следили — ведь любой "чужак" мог претендовать на семейные накопления, которые делались десятилетиями. В аналогичную ситуацию, к слову, попал и будущий классик советской литературы Исаак Бабель — ему пришлось попросту выкрасть свою будущую жену из богатой семьи киевского купца. Всю последующую жизнь Корней Иванович Чуковский подписывался то Степановичем, то Васильевичем. По закону царской России о незаконнорожденных, ребенок не мог претендовать на гражданские права и полноценное образование, а общественное мнение попросту отвергало отпрысков из неполных семей. Но Эммануил Левенсон все-таки подкидывал деньжат своим незаконным детям: благодаря им его дочь Мария, старшая сестра Чуковского, все-таки окончила гимназию, а вот Чуковский, увы, не успел.

ИЗГНАННИК. По закону о "кухаркиных детях" Чуковского выгнали из второй гимназии на Успенской сразу после 5-го класса. По этому закону, вступившему в силу в конце XIX века, "низкорожденные дети и инородцы" не имели права на обучение в общеобразовательных заведениях империи. Поэтому будущему классику пришлось продолжить обучение самостоятельно. Самообразованием Чуковский занимался довольно своеобразно: взяв самоучители по французскому и английскому языкам, выходил на Воронцовский мол и часами загорал, читая книги. Позднее из-за самообразования Чуковского было несколько казусов.

ГАЗЕТЧИК. Профессия журналиста в одесских газетах начала века была достаточно востребованной. Дело в том, что в гимназиях и университетах России преподавали делопроизводство. По канонам этого достаточно скучного предмета письменное изложение становилось похожим на засушенный сухарь. Некоторые обороты тогдашнего делопроизводства стали классикой и дошли до наших дней. Люди, которые могли писать живым языком, ценились на вес золота, а платили им по тем временам хорошие деньги. За статью на всю газетную полосу некоторые одесские издания платили до 30 рублей. Для сравнения средняя зарплата квалифицированного рабочего и подпоручика царской армии тогда составляла 40—45 рублей. Так будущий классик решил свои материальные проблемы и смог жениться.

"ТХЕ ТАБЛЕ". В газете Чуковский оказался единственным журналистом, кто мог переводить зарубежные статьи. Это и стало причиной его служебной командировки в качестве собственного корреспондента в столицу империи Питер, а потом и в Лондон. Но сойдя на берега Туманного Альбиона, Чуковский с ужасом обнаружил, что англичане не понимают его речи. Оказалось, что он говорил слова без учета транскрипции и правил грамматики английского языка. Слово "стол" он произносил как "тхе табле", а слово лицо — как "тхе фасе". Несмотря на это, вскоре Чуковский говорил на языке Шекспира, как на своем родном. В Лондоне Чуковский познакомился с Черчиллем и будущим королем Георгом Пятым. К слову, когда, побывав вновь в Лондоне на склоне жизни, он увидел памятник королю на одной из улиц, то с радостными воплями стал рассказывать сопровождавшим его англичанам, что при жизни "Жоржик" был повыше и "покрасивше".

ЧУКОККАЛА. С 1916 года и до конца жизни Чуковский обосновался в поселке Куоккала под Петроградом. Многочисленная семья Чуковских слыла гостеприимством и помогала многим российским писателям и поэтам. В усадьбе были гостями Есенин и Блок, Бабель и Мандельштам, а семье отставного анархиста Кропоткина Корней Чуковский долго помогал деньгами. Знакомство с выдающимися людьми столетия позволила Чуковскому зашифровать почти всех своих знакомых в сказочных персонажах своих стихов. Почти все произведения "дедушки" Чуковского созданы с двойным, а то и тройным дном — многие современники не верили утверждениям Чуковского о том, что знаменитый "Тараканище" не имел в виду Иосифа Сталина. Уж больно сходны были обликами кровавый тиран и коварный усатый таракан. Да и методы устранения оппонентов до удивления схожи. Еще при жизни Корней Чуковский был осыпан премиями и щедротами советской власти, но, судя по своим дневникам, так и не примирился с тем, что на его глазах были уничтожены все его друзья из знаменитой одесской плеяды и другие русские классики.

СНОТВОРНЫЕ СКАЗКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ ХРУЩЕВА

Чуковский славился своими резкими высказываниями в адрес известных писателей и поэтов, а его рецензии порой вызывали гнев. Однажды, после очередной колкой статьи, Чуковского вызвал на дуэль известный писатель начала ХХ века Арцыбашев. Чуковский с легкостью принял вызов, сказав при этом, что, как правило, все русские писатели по традиции заканчивали жизнь от дуэльной пули. Друзьям с трудом удалось отговорить противников от дуэли, но до конца своей литературной карьеры Арцыбашев не упускал случая ужалить Чуковского, называя того "крокодилом из Куоккалы", на что, впрочем, Чуковский не обижался. А вот другого писателя — Леонида Андреева — высказывание Чуковского о том, что "Андреев пишет, как шваброй по забору", наоборот, заинтересовало. Андреев даже пригласил того пожить в своем доме и дружил потом с Чуковским долгие годы.

В тридцатые годы Чуковский стал объектом травли левых советских литературных объединений. Его "Муху-цокотуху" называли гимном кулачеству и мещанству, а знаменитую книгу, которую он написал, наблюдая за своими детьми, — "От двух до пяти" — назвали "ложью и клеветой на советских детей". Много позже советские детские педагоги оценят его стихи как "классическую детскую литературу", а психологи признают, что алгоритм его поэзии помогает детям развивать память и образное мышление. В день своего 75-летия Чуковского наградили советским орденом, а прикалывавший к его пиджаку награду Никита Хрущев рассказал Корнею Ивановичу, что под сказки "дедушки" засыпают его дети.

КАК ЧУКОВСКИЙ ИЗОБРЕЛ "ТЕЛЕФОН"

В гимназии Чуковский блистал врожденной грамотностью. Диктанты он писал без единой ошибки. Однажды одноклассники попросили его помочь им в написании особо трудного контрольного диктанта. Так как двоечников было много, а Чуковский один, юному гению пришлось изобрести классный "телефон". Он связал свою правую ногу веревкой с ногами несколько неучей и рассказал им об условной кодировке знаков препинания: один рывок — точка, два — запятая, три — вопросительный знак. Но изобретенная система связи дала неожиданный сбой — Чуковский писал все-таки медленней, чем одноклассники, поэтому все его "маяки" о знаках препинания пришлись на совершенно неожиданные места в диктантах одноклассников. "Благодарность" одноклассников была адекватной: избитый после обнародования оценок за "телефонный" диктант, Чуковский пришел в школу только через несколько дней. Изобретенный Чуковским "телефон", несмотря на изгнание юного рационализатора из гимназии, использовался затем поколениями гимназистов и дошел с небольшими усовершенствованиями до наших дней. О изобретении впоследствии вспоминали на знаменитых "чукоккальских" вечерах его друзья, его описывали в эпиграммах, а эпизод с ним вошел в знаменитую повесть Корнея Чуковского "Серебряный герб".