Петровский район в Донецке – самый молодой в составе города, самый крайний и один из самых несчастных. Ему крепко досталось за последние полтора года – снаряды летели и отсюда, и сюда. Однако Петровке не посчастливилось стать т.н. "витриной гуманности ДНР" как, к примеру, Куйбышевскому району. Петровка оказалась на обочине во всех смыслах. Сегодня.ua побывала в этом самом отдаленном районе города.
Запах беды
Еще в прошлом году часть района попала под жесточайшие обстрелы. Снаряды падали на жилые дома и шахты. Собственно, вся Петровка – это шахты и прилегающие к ним поселки, где живут большей частью шахтеры. Конечно, здесь есть и супермаркеты, и школы, и детсады, больницы (одна из них – психоневрологический диспансер) и кафе-ресторанчики, так что на старинную открытку "Шахтный поселок в Юзовке конца XIX века" Петровка уже давно не похожа.
Несколько лет назад район был признан лучшим в городе – за чистоту. Перед футбольным чемпионатом Евро-2012 Петровку отмыли и отчистили, построили бассейн и привели в порядок главный районный парк. Правда, не все гости Донецка доехали до западной окраины города, но местные жители гордились красотой, пахнущей свежей краской и новым асфальтом.
Сейчас Петровка пахнет бедой – такая вот "поэзия". Эпицентром беды можно считать поселок шахты "Трудовская" (ударение на А, также местные жители называют свою территорию просто "Трудовские", ударение на И) – тут остановились и время, и жизнь.
Фото: Соцсети
Беда пахнет некачественным бензином с примесями из автобусных выхлопных труб (слава богу, здесь еще что-то ездит!), плохоньким кофе из полуразваленных, но упорно работающих магазинчиков, угольком из единственной дымящей трубы в жилом секторе. А еще – запах фанеры, которой заколочены окна, двери, обшиты стены. В сыром воздухе фанерный "аромат" слышен особо хорошо… Когда-то этот запах свежей древесной щепы доставлял удовольствие, теперь же ассоциируется с войной и разрухой. Но ремонтировать окраину никто из т.н. "властей ДНР" не спешит. Зачем зря тратиться-то, вдруг опять придется пострелять…
Собаки с Республиканской
На автостанции "Трудовская" много боевиков. Ходят по несколько человек, обсуждают очередное минское перемирие, которое то ли есть, то ли нет. Вот проехал тентованный грузовик с парочкой таких же закамуфлированных товарищей, вот девушка в пятнистой форме спешит куда-то за угол. Похоже, где-то здесь база боевиков, и скорее всего – в бывшем приюте для бездомных на Федеративной улице.
Наши взгляды ловит пожилая женщина, ожидающая автобус на платформе. Сверху над ней в крыше автостанции – дыра от снаряда, снизу, на асфальте – следы разлетевшихся осколков. "А еще там рядом рынок раньше был, – желая поговорить просто так, машет рукой куда-то в сторону местная жительница. – Только на рынке я в последний раз до войны еще была. Сейчас страшно там ходить".
Фото: Соцсети
Впрочем, мы туда идем. Частные дома по улице Климашкина встречают нас знакомым запахом фанеры и затянутыми мутным полиэтиленом окнами. Трубы не дымят, хотя пора бы топить – на улице холодно и сыро. Из одного из дворов на соседей улице с символическим названием Республиканская навстречу нам выбегает стая собак голов в шесть – в зубах одна из них несет пойманную мышь. Возле дороги стоит мужчина в тулупе и спортивных штанах – набирает уголь из крохотной кучки у обочины. Завидев нас, всем своим видом выражает удивление – как, здесь еще есть люди?
Люди есть, как не быть. Вот из храма Иоанна Кронштадского выходит женщина и истово крестится. Храм полуразрушен, хотя небольшая колокольня рядом цела. Потом мы узнаем, что в августе прошлого года прямое попадание снаряда в храм вызвало пожар и здание сгорело полностью вместе с утварью, но настоятель храма успел вынести Святые Дары у себя на груди.
По скоплению машин и людей в форме у дома по улице Ананченко можно уверенно сказать – действительно, рядом дислоцируются боевики. Уходим оттуда, разговор с ними в наши планы не входит.
"Какие фосфорные бомбы?"
Вскакиваем в автобус маршрута 60-а и объезжаем весь шахтный поселок, прислушиваясь к разговорам пассажиров в салоне. "Кусок сала килограмма в полтора купила, мы скидывались с соседями", – делится одна женщина. "Школу № 116 разбомбили, и дома рядом с ней пострадали. Там сестра моя жила с семьей, они переехали в чей-то пустой дом, целый, но живут в одной комнате, вещей почти нет, только четыре стула, один диван и столик", – быстрым шепотом рассказывает мужчина своему старенькому спутнику, который тоскливо качает головой.
Автобус долго-долго едет по частному сектору, затем не менее долго – по лесопосадке. По обочинам валяются обломанные ветви деревьев, редкие дома, выглядывающие из-за деревьев, демонстрируют разрушенные крыши. Горный лицей, мимо которого проезжает автобус, уже давно не слышал голосов своих студентов, а шахта "Трудовская" подозрительно молчит – на территории не видно никого из людей, не слышно привычного шума работающего предприятия. К слову, сам автобус такой же побитый войной как и шахтный поселок – желтый кузов маршрутки насквозь изрешечен осколками снарядов, а в некоторых окнах вместо стекла все та же фанера.
Фото: Соцсети
Ни с того ни с сего вспоминаем, как прошлым летом боевики доказывали всем, что поселок шахты "Трудовская" был обстрелян фосфорными бомбами. Аккуратно интересуемся у местных жителей – где посмотреть на выжженную фосфором землю. Натыкаемся на недоуменные взгляды – о чем речь? Какие фосфорные бомбы? Вежливо откланиваемся, говорим, что напутали. "И сюда стреляли, и отсюда стреляли, но так чтобы прямо фосфором – не помню такого", – признается местный старичок, пронзительно буравя нас глазами. Этот взгляд – пристальный, запоминающий, подозревающий – мы часто видели у жителей окраинных районов Донецка, например, на поселке шахты "Октябрьский рудник", которой также не повезло оказаться в эпицентре войны.
Возвращаемся обратно на автостанцию, чтобы уехать из нее в правильном направлении. В ожидании нужного автобуса наблюдаем за дорогой. Похоже, в направлении Марьинки дорога для автотранспорта закрыта – люди угрюмо бредут прямо по центру проезжей части, несут домой нехитрые покупки. Серый и черный цвета их зимней одежды грустно гармонируют с пустой, черной от грязи дорогой. Тягостное ощущение не покидает нас еще долго после выезда с поселка шахты "Трудовская" на западной окраине Донецка.