Фото: М. Яцковская
— Владыка, Вы прекрасно говорите по-русски, при том, что родились и выросли в США, а сейчас являетесь архиепископом Чикагским и Средне-Американскими. Как так вышло?
— Я родился в Америке, в Сан-Франциско, от русских родителей. Отец был из донских казаков. Он учился в Омском кадетском корпусе. Во время Гражданской войны его корпус во главе с Колчаком отступал. Папа попал на восток и окончил кадетский корпус во Владивостоке. А когда туда вошли красные, он оказался в Китае. Мать родилась на Волге, в городке возле Казани. Вместе с семьей они через Сибирь попали в Китай. Именно в Китае мои родители встретились, там и венчались. Два моих старших брата родились в Шанхае, а еще один брат и я родились в Сан-Франциско. Отец работал в Шанхае в американской фирме, которая и пригласила его в 1947-м в Сан Франциско вместе с семьей. Через год родился я. Так что я православный с детства. Дома у нас был славянский уклад жизни. В Сан-Франциско была большая колония, состоящая из эмигрантов первой волны, покинувших Российскую империю. Потому уклад наших семей был дореволюционный.
У нас была своя гимназия при кафедральном соборе. Мы все ходили сначала в американскую школу, а потом в нашу гимназию (11 классов). Общеобразовательные предметы проходили в школе, а в гимназии — Закон Божий, догматику, катехизис, устав церкви, географию и историю, язык, пение. В итоге я английским пользовался только в американской школе. Именно поэтому я говорю на русском, и он для меня родной.
— Как получилось, что вы стали келейником Иоанна Шанхайского — великого святого ХХ века?
— Святитель Иоанн знал нашу семью еще в Шанхае. Меня владыка вообще знал с моего рождения, так как каждый год-два он обязательно приезжал в Сан-Франциско.
Самое первое воспоминание о нем относится к возрасту, когда мне было 8 лет (это был 1956 год). Он был у нас три зимних месяца. Владыка Иоанн настолько меня впечатлил, что я очень захотел стать священником, идти дальше по духовной линии. Правда, никому не говорил. Вдруг буду это афишировать, а потом не получится? В моем решении стать священником заслуга еще одного нашего священника — владыки Тихона. Высокой духовности был человек, воспитанник Казанской духовной академии. В 7 лет я уже держал ему посох, присматривался к нему. Мне хотелось так же, как он, служить.
Непосредственное влияние, конечно же, оказал владыка Иоанн. В 1962 году он снова приехал к нам в Сан-Франциско управляющим, так как владыка Тихон заболел и уехал в Троицкий монастырь лечиться (в Джорданвилл, это на востоке штата Нью-Йорк). Там был известный тогда врач Князев. Пока владыки не было, в Сан-Франциско начались духовные нестроения, и владыка Тихон попросил владыку Иоанна Шанхайского приехать к нам и помочь вернуть мир.
Большая часть нашей паствы были шанхайцами. Потом владыка Иоанн рассказывал, что некоторые были против этого, собирали какие-то подписные листы. Но для владыки Иоанна это было не так важно, как просьба владыки Тихона. Он приехал к нам по его просьбе. Именно поэтому последние три года его жизни я оказался при нем, прислуживал, был с ним в поездках и очень многое почерпнул житейского от него.
— Что именно вы почерпнули от владыки Иоанна?
— Знание истории и языка нам дал отец, церковность дала мать. Владыка Иоанн дополнил и то и другое.
Иоанн Шанхайский прекрасно знал историю, был очень начитанным человеком, получил прекрасное образование. Он закончил Полтавский кадетский корпус, Харьковский университет, а в Белграде — богословский факультет. Он был из дворянской семьи и получил превосходное воспитание. Кроме того, это был неимоверно духовный человек. Ему удалось развить во мне многие навыки.
— Об Иоанне Шанхайском было мнение, что он юродствовал. Вы такое помните?
— Я не согласен с таким мнением. Он был архиереем, ставленником Божьим. Он никогда бы не позволил себе своим поведением высмеивать архиерейский сан. Ведь подвиг юродства призван вызывать насмешки и нацелен на то, чтобы побороть в себе гордость. Владыка никогда бы себе этого не позволил.
Как-то после литургии владыка Иоанн вышел на клирос, где ему задали какой-то бытовой вопрос. Вместо четкого ответа мы услышали что-то несвязное и запереживали: "Владыка, вам плохо? Что-то случилось?" Позже владыка Иоанн пояснил — сразу после литургии ему очень сложно разговаривать и отвечать на какие-то вопросы. Он словно был еще на литургии, настолько погружался в молитву. Он жил потусторонним миром.
— Говорят, владыка Иоанн никогда не смеялся…
— Наоборот! Он очень любил шутить. У него был замечательный, тонкий юмор. Кто-то говорит, что он часов не носил. Ничего подобного. У него были карманные часы с собой всегда. Хотя да, он всюду опаздывал.
Вообще, многие его биографы словно хотят подстроить Иоанна Шанхайского под свою систему ценностей, тем самым умаляя его образ. Каждый раз поражался: как можно знать жизнь, любить жизнь и посмеяться с молодежью и в то же самое время угодить Богу. И те, кто старается в своих описаниях "подделать" владыку под свой шаблон, не понимают его сущности. Что можно быть и святым, и праведным, и жить, как все мы.
Владыка очень хорошо понимал людей. С ним можно было поговорить на любую тему. Он в совершенстве знал русский, сербский, французский. Английский понимал, мог читать газеты, но говорил слабо. Еще знал греческий богослужебный. Когда мы с ним были в греческих госпиталях, он прекрасно понимал и говорил с греками. Владыка Иоанн скончался в год, когда я окончил американскую гимназию, летом. Но еще при жизни он благословил меня поступать в Свято-Троицкую семинарию.
— Как удалось исполнить благословение владыки Иоанна?
— Я поступил и окончил Троицкую семинарию в 1971 году. Параллельно учился в американском университете, где получил степень магистра по русской литературе. После этого меня пригласили преподавать в Свято-Троицкую семинарию.
Никогда не думал, что буду преподавателем истории, а преподавал почти 30 лет. Поначалу было сложно. Я любил историю, но понимал, что в знаниях у меня большие пробелы, и снова продолжил учебу в Белградском университете и в Солуни (Греция). Я три недели учился в Солуни, потом неделю проводил на Афоне. Это огромное благословение! Считаю, что преподаватель должен знать то, о чем он рассказывает, и старался путешествовать по миру.
— И какая страна вас впечатлила больше всего?
— По этому поводу мне очень нравится мысль митрополита Анастасия Грибановского, который говорил: "Господь дает отличительные качества не только отдельным людям, но и целым народам". Это очень верно. Особенность у греков — богословие. У сербов — ревность о вере. Может, они и не так часто в церковь ходят, но попробуйте тронуть их веру! Хотя, конечно, Святая земля и Афон оставляют впечатление, которое не передать словами.
За помощь в организации интервью редакция благодарит наместника Киево-Печерской лавры, владыку Павла.
Напомним, ранее "Сегодня" писали о том, что происходит в глубинке с приходами, отказавшимися перейти в ПЦУ: Жизнь после томоса: в регионах начались гонения и захваты храмов УПЦ.