Боже мой! Умер Ефим Ярошевский. Последний великий одесский писатель.
Ему не надо было стилизовать себя чтобы "продолжать традиции" Бабеля или Багрицкого – в нем жила эта традиция, о чем бы и как бы он не писал. Он принадлежал к этой плеяде органично, как дышал.
Его "Провинциальный роман-с" – зеркало одесского полуподпольного бытования культуры и искусства в эпоху краха оттепельных иллюзий, когда восставший из ада совок сжимал пальцы на горле всего живого и неподконторольного. И "в этом сумрачном развале" ползали, спорили, страдали и бухали, поддерживая дыхание друг друга, и сам Ярошевский, и Гланц, Валик и Вика Хрущ, Рихтер и Бергман, Дульфан и Черешня, Игорь Павлов, Соколов и Маринюк. И даже Петя Рэй, православный иудей.
Я пришел в искусство из семьи инженеров. Я узнал художественную и литературную Одессу по роману Ефима Ярошевского. Для меня это до сих пор путеводитель по тому чадящему времени.
А потом были многие множества прекрасных стихов, как правило отрывочных и лоскутных... многие из них кончались знаком вопроса.
Ефим Ярошевский жил и писал, вопрошая.
За несколько дней до смерти, как я понимаю, он взял в руки двухтомник своего "избранного". Закончен труд, завещанный от Бога...
Светлая память великому одесситу.