Бывают книги, к которым в определенные моменты возвращаешься непроизвольно. Цитаты всплывают как бы сами собой, непрошенные – и своевременные, злободневные даже. "Эйхман в Иерусалиме" Ханны Арендт (в недавнем переводе почему-то в заглавие был вынесен подзаголовок – "Банальность зла", и под ним книга скорее известна русскоязычному читателю) – одна из них.
Ханна Арендт – признанный классик политологической мысли ХХ века, ее "Истоки тоталитаризма" такой вполне себе must read для тех, кто хочет понять, как и почему два людоедских режима нещадно крошили друг друга и собственных граждан добрых два десятилетия.
"Банальность зла" – штука тоже хрестоматийная, хотя и менее известная. Адольф Эйхман – офицер гестапо, главный исполнитель "окончательного решения еврейского вопроса" – Холокоста, после Второй Мировой войны скрывавшийся в Аргентине и оттуда похищенный агентами "Моссада". В Израиле он был предан суду и после повешен. Аренд в качестве корреспондента знаменитого еженедельника The New Yorker освещала процесс, и собственно, из этих текстов и выросла книга. В оригинале ее подзаг так и звучит – "A report of the banality of evil", буквально – репортаж о банальности зла.
Эйхман не был идеологом, не был маньяком, упивающимся кровью и ненавистью психопатом, нет, он был обычным, даже слишком – сыном бухгалтера трамвайной кампании, примерным семьянином и христианином, отцом четверых детей. В нацистскую партию попал по рекомендации, у Гиммлера занимался бумажками, по монотонной карьерной лестнице дорос – поставили заниматься депортацией евреев – ну, вот и занимался. Потом – и лагерями смерти. Поставили же. В одном из арендовских репортажей есть совершенно жуткий момент: на допросе у Эйхмана спрашивают, а знал ли он, собственно, как это – в лагерях смерти. Про газовые камеры, про печи, про весь этот нескончаемый поток уничтожения ни в чем не повинных людей. Оказалось – знал, конечно же. Но – "я был обязан выполнять правила войны и служил своему знамени", – скажет Эйхман в последнем слове перед казнью.
"Банальность…" – на мой взгляд, одна из главных книг ХХ века о расчеловечивании. О том, что для того, чтобы убивать – не обязательно брать автомат и стрелять, или наводить "Град" или перегонять через границу "Бук" (парадокс заключается в том, что среди миллионов отправленных его распоряжением на смерть евреев лично Адольф Эйхман не убил никого, хотя самоотверженных садистов среди нацистских палачей хватало) – можно просто соглашаться, и делать карьеру, и молчать. Простого молчания вполне достаточно для огромного зла.
А вторая книжка, о которой я частенько вспоминаю, как ни странно, совсем "из другой степи". Виктор Петров (Домонтович) – "Без ґрунту" – интеллектуальная проза, как нынче бы назвали, и единственный украинский роман, действие которого происходит в Днепропетровске.
Домонтович сам – тот еще человек-роман; литературовед, археолог, писатель, эмигрант, внезапно исчезнувший из Мюнхена в 1949-м и вдруг очутившийся, после таинственных слухов о смерти, в Союзе – то ли был советским шпионом, то ли не был… Умер и похоронен в Киеве.
Сам, уроженец еще Катеринослава – Днепропетровску он посвятил лишь одно из своих произведений. Зато – посвятил полностью.
Там вам и разговоры об истории и памятниках, и размышления о том, как большая промышленность пришла и уничтожила степную красоту, и нежное, пронзительное описание днепропетровской весны – с легким намеком, почему весна в Днепре все равно круче весны в Киеве… А, кроме всего, – это роман о любви (как, впрочем, и все романы Петрова), и прочесть его стоит хотя бы за одно описание ночной романтической прогулки по проспекту Карла Маркса. И эти лавочки никогда больше не будут для вас прежними.
Примечательно, что еще и то, что "Без почвы" никогда не был переведен на русский, да и по-украински он в последний раз был переиздан, кажется, в конце 90-х, и найти его нынче можно разве, что в библиотеке или в сети. Вот такая забавная ирония, лишний штришок – единственный роман о преимущественно русскоязычном городе – это роман, написанный на прекрасном украинском языке. И это еще один замечательный повод его прочесть.