53-летний Александр Ройтбурд. «У нас есть хорошие художники, но бездарная госполитика превращает все это в трепыхание крылышками без возможности взлететь»
Имя:Александр Ройтбурд
Родился:14.10.1961 в Одессе
Один из самых известных и статусных украинских художников Александр Ройтбурд родился в Одессе. В 1983 году окончил художественно-графический факультет одесского педагогического института. В 1993 году выступил сооснователем ассоциации "Новое искусство". С 1993 года работал в ней арт-директором, с 1999 по 2001 год — президентом. Также был директором галереи Марата Гельмана в Киеве. Состоит в гражданском браке, живет на два города — в Киеве и Одессе.
В 2009-м Александр Ройтбурд получил звание самого дорогого художника Украины — его картину "Прощай, Караваджо" отдали с молотка на лондонском аукционе "Филлипс" за $97 тыс. Одессит написал эту работу под впечатлением после кражи "Поцелуя Иуды" из одесского Музея западного и восточного искусства. Картина была двуслойной: нижний — копия Караваджо, верхний — авторская абстракция. Всего, по словам Ройтбурда, он написал более тысячи картин, хотя точного подсчета не ведет.
Договариваясь об интервью с Александром Ройтбурдом, я и мечтать не смела, что буду приглашена в его квартиру-студию на Подоле, в которой он живет и работает с 2004 года. Перейдя порог, я сразу очутилась в каком-то то ли музее, то ли мастерской: вокруг десятки картин — одни занавешены простынями, другие еще в процессе рождения. "Спрашивайте меня, о чем хотите. Если я не захочу отвечать, просто скажу: "Следующий вопрос". Только, пожалуйста, не о "Прощай, Караваджо" (одна из самых известных работ художника), надоело уже", — предупредил меня в начале разговора Александр Ройтбурд.
— Вы живете на два города. Где вам творится лучше: в Киеве или Одессе?
— Как когда. На сегодняшний день лучше в Одессе, чем в Киеве, потому что из любой мастерской через какое-то время я постоянной работой высасываю всю энергию. А в Одессе для меня новое пространство — туда я переехал меньше года назад. В нем еще нет груза написанного, там своего рода чистый лист. К тому же моя одесская мастерская по площади больше: там выше потолки, освещение лучше.
Провести декоммунизацию в Украине надо было давно.
— Когда вы поняли, что на своем хобби можно еще и зарабатывать?
— Я никогда не относился к этому как к хобби. Я пошел в художественную школу, уже зная, что буду продолжать образование. Никакой другой профессии для себя и не рассматривал. Правда, отец хотел, чтобы я стал архитектором, но я категорически его советы отвергал. В Советском Союзе это была рабская профессия. Правда, во времена тотального отсутствия художественного рынка и бума строительного я даже успел немного пожалеть, что не стал архитектором, но потом как-то все выровнялось.
— Как вы заработали свои первые деньги?
— Ой, я уже и не помню. Наверное, это была какая-то липовая работа, на которой я числился — не то счетовод бригады грузчиков Одесского порта, не то младший чертежник в проектном институте. Но спустя несколько месяцев после окончания института я начал зарабатывать деньги продажей своих работ. За первую свою картинку получил 25 рублей — на эти деньги можно было неплохо посидеть вдвоем в ресторане.
— Сейчас вы знаете, в чьих коллекциях есть ваши картины?
— Не все, конечно, но про некоторые знаю. Говорить об этом не хочу — это частное дело людей.
— А вам часто звонят и просят подарить им картину?
— В смысле подарить? Это моветон в нашей профессии. Я могу сам иногда подарить близким людям свою картину по особо торжественному поводу и только если буду уверен, что люди не побегут ее перепродавать на вторичный рынок. Вообще я без сожаления расстаюсь со своими работами.
— Тогда логичный вопрос: за счет чего вы сейчас живете?
— Когда-то мне в руки попался самиздатовский каталог одесских художников. И вот там один художник по имени Валентин Хрущ о себе написал: "По профессии — печник, живу на сбережения бабушки". И вот я тоже живу на сбережения бабушки (улыбается). Хотя в 90-е мне пришлось горы сворачивать. И не только мне, а всему моему поколению, которое создало новую художественную жизнь на руинах старой. К тому времени Союз художников Украины представлял собой депрессивный собес. Я считаю, что художники моего поколения — это поколение титанов. Это было героическое выживание в условиях полного безденежья и отсутствия спроса, но мы все-таки донесли до общества сам факт существования современного искусства.
"Прощай, Караваджо". Картина ушла с молотка за $97 тысяч.
— Для кого-то вы — кумир. Что можете посоветовать сегодня начинающим художникам?
— Я не знаю. У меня нет опыта преподавания, и в новых моделях поведения я — не эксперт.
— Что вам нужно для того, чтобы взять в руки кисть?
— Хорошо себя чувствовать и знать, что сегодня я свободен и могу работать до упора. Зимой я иногда месяцами не выхожу на улицу. Были времена, когда я делал по 50—60 работ в год. В последнее время я стал как-то бояться незамкнутого пространства. Это не агорафобия, не психическое расстройство, но мне комфортнее в своей скорлупе.
— Есть поговорка, что настоящий художник должен быть голодным. Вы согласны?
— Это личное дело каждого. Я придерживаюсь регулярного питания, поскольку у меня диабет. Что касается алкоголя, то сейчас дома у меня его нет, я вчера его весь выпил (улыбается). А вообще свои картины я пишу абсолютно трезвым. Более того, если я накануне серьезно выпил, то на следующий день за кисть не берусь.
— В ваших картинах очень часто встречаются образы власть имущих. Они вам озвучивали свое мнение по поводу увиденного?
— В реальности я встречался только с одним политиком, которого использовал в своей работе — это была Юлия Тимошенко. Но между тем, как я ее написал, и тем, когда я с ней познакомился, прошло 10 лет. Юлия Владимировна спросила, не разочаровала ли она меня. Я ответил, что она всегда очаровательна. Кстати, я удивился тому, что в жизни она миниатюрнее, чем я себе представлял. С другими же политиками, которых я изображал, я не знаком.
Тимошенко и черепаха. "В жизни Юлия Владимировна миниатюрнее"
— Как относитесь к критике?
— Не люблю. Только если критика деликатная, умная и конструктивная, она мне интересна. Если же человек выпендривается и хочет самоутвердиться за мой счет, мне его выпендреж не нужен.
— Какие у вас творческие амбиции? Есть желание открыть в Киеве собственную галерею, например?
— Когда-то я уже работал директором галереи и на это время переставал быть художником. Это несовместимые профессии. Заниматься искусством и делать то, что я хочу, — вот моя самая высокая творческая амбиция.
В 90-е Союз художников представлял собой депрессивный собес.
— В своих интервью вы не скрываете, что вы — одесский еврей. Приходилось ли в жизни страдать из-за своего происхождения?
— Гордиться или стесняться своего происхождения, которое, между прочим, от тебя самого никак не зависит, признак небольшого ума.
— Ваша жизнь и творчество сильно изменились после Майдана?
— Конечно, в своих работах я не мог не откликнуться на происходящие события — я же не в вакууме живу. Но события в нашей стране не повлияли на мою излюбленную гамму и мое пластическое мышление. Моя родина — в культуре, а там — все на месте. Майдан не изменил мой внутренний виртуальный музей. Да, у меня появилось несколько трагических работ, поскольку я, как и все, переживал за то, что происходит на моей родине.
— Многие люди, которые стояли тогда на Майдане, сейчас говорят, мол, а стоило ли это того? Какое ваше мнение по этому поводу?
— Я не обсуждаю подобную чушь, вбрасываемую российской пропагандой. Как правило, фраза "Майдан привел к крови" исходит от стороны, которая как раз и является виновником этой крови.
— В своих публикациях в соцсетях вы высказывали мысль о том, что Крым и так называемые "ЛНР" и "ДНР" нужно отделить стеной от Украины...
— Это вырванная из контекста фраза. Я говорил о том, что нужно навести в Украине порядок, и поскольку эти территории — постоянные раздражители, значит, надо, как в хирургии, "ампутировать" их и не дать заразе возможности распространяться дальше. При этом я написал, что все желающие должны иметь возможность выехать с этих территорий. Методом кавалерийской атаки в ближайшее время я не вижу способа вернуть эти территории. России они нужны для дестабилизации ситуации в нашей стране.
"В коллекции из Межигорья меня "убил" портрет Януковича, который был выложен из разных зерен, и Библия XVII века, к которой кто-то из лидеров еврейской общины приклеил гравированную табличку: "Дорогому Виктору Федоровичу!"
— Не думали никогда податься в советники к какому-нибудь министру?
— Как вы себе это представляете? Я приду в какое-то министерство, постучусь в дверь с вопросом: "А вы не хотите, чтобы я стал вашим советником?". Мол я такой умный, буду вам советы давать, а вы меня будете слушаться. Разве я похож на идиота? Меня никто никуда не звал. Я никогда не думал о политической карьере, поскольку она бы помешала мне как художнику.
— Если говорить о популярности современного украинского искусства в Европе...
— Украинского искусства в Европе нет! Все выставки носят единичный и ситуативный характер. А что о нем говорить? Оно сейчас в ж*пе. Безусловно, есть хорошие художники, интересные явления, но бездарная государственная политика, а точнее ее полное отсутствие, превращает все это в трепыхание крылышками без возможности взлететь. Для сравнения, в Америке коэффициент развития художественного рынка находится на втором месте в реальной экономике, если не учитывать банковскую сферу — на первом, кажется, машиностроение. У нас же искусство и культура не считаются выгодными областями для инвестиций. Кроме того, если бы наших художников в свое время не расстреливали, не сажали, не учили, как правильно линию партии отражать, то на сегодняшний день у нас тоже был бы развит этот сегмент экономики. Поверьте, я знаю, о чем говорю, но по степени некомпетентности нынешнее Министерство культуры — самое провальное за всю историю Украины.
Ленин, снимающий трусики.
— Вы были куратором выставки "Кодекс Межигорья", собранной из артефактов, найденных в бывшей резиденции Виктора Януковича. Как вы можете оценить их культурную ценность?
— Это были вещи, которые не успели вывезти — лучшие, насколько я знаю, вывезли. То, что осталось, представляет собой как музейную ценность, так и дурной вкус. Наряду с действительно хорошими вещами были и предметы в стиле "подарки Сталину". Больше всего своей безвкусицей меня поразила кукла Януковича — чье-то совсем странное представление о восковой фигуре. Это было настолько отвратительно — я бы точно такую куклу выкинул. Также меня "убил" портрет Януковича, который был выложен из разных зерен, и Библия XVII века, к которой кто-то из лидеров еврейской общины приклеил гравированную табличку: "Дорогому Виктору Федоровичу!" Это мне напомнило рассказ Григория Лепса, когда Путин ему подписал икону. Что у этих людей творится в головах, мне сложно осознать.
— Не первый год вас называют самым дорогим художником Украины. Вам это льстит?
— Я очень обрадовался, когда самым дорогим художником стал Анатолий Криволап. А вообще считаю, что все наши художники первого эшелона — недооцененные. Кроме того, это "звание" — не мой профессионализм, а хорошая работа галереи — при чем тут я? Да, было время, когда у меня были хорошие показатели на аукционах. Сейчас же аукционных цен нет, но вместе с тем с кризисом мы не сильно "просели". Несмотря на то, что рынок — адекватный индикатор значимости художника, есть много распиаренных мастеров, чья художественная ценность слишком преувеличена. Хотя количество недооцененных художников опять-таки в разы больше.
— А чего не хватает украинским художникам?
— Многие ведут замкнутый образ жизни и не встретили кого-либо, кто бы ими занялся.
Никакой другой профессии для себя не рассматривал.
— У вас есть какие-то табу в работе?
— Я никогда не думал, что напишу Ленина, а потом вдруг взял и написал его, снимающего трусики. Мне пришла в голову идея, которая прошла мимо советского дискурса. Вот в таком виде написать его мне было приятно (смеется).
— Кстати, а как вы относитесь к недавно принятому закону о запрете пропаганды коммунистической идеологии?
— Это не во всех деталях продуманное решение. Хотя, конечно, декоммунизацию в нашей стране уже давно надо было провести. И еще в 90-е годы переименовать все улицы и города и демонтировать все памятники коммунистическим вождям.
— Когда вы изображали половой акт на картине, вы стремились к тому, что на вас из-за этой скандальности обратят повышенное внимание?
— Послушайте, разве секс — это что-то нехорошее? Или взрослые дяди сказали, что трах...ся — стыдно? Я не считаю половой акт неприличным. В последнее время кино вообще не обходится без постельных сцен, и люди видят, как другие совокупляются. Получается, что в кино это прилично, а в живописи — нет! Какая-то неувязочка, вам не кажется?
— Можете на заказ сварганить какую-то халтуру?
— Конечно, но почему именно халтуру? Когда я начинаю писать работу, я все равно делаю все для того, чтобы она получилась хорошей. Я все пишу достаточно быстро — что на заказ, что не на заказ. Заказы, где приходится чему-то соответствовать, забирают больше времени и сил, чем живопись, где я не привязан к чьим-то пожеланиям и вкусам.
После Майдана я не мог не откликнуться на события в стране.
— Ваша первая жена вместе с дочерью живут в Америке. Дочь пошла по вашим стопам?
— Моей дочери — 26 лет. Я не могу быть ей советчиком в той сфере, где она работает. Она занимается концептуальной керамикой, я мыслю иначе.
— На данный момент ваше сердце свободно?
— Сейчас у меня другая семья, которая живет в Одессе. Жена занимается маркетингом и рекламой.
— На одной картине вы изобразили себя повешенным. Настроение такое было?
— Сколько себя помню, я пишу автопортреты раз в году — в канун Нового года. Это сведение счетов с прошедшим.
— Кем вы себя видите через 10 лет?
— Я не думаю, что куда-то уеду из Украины — надеюсь, что мы преодолеем все трудности. Кем я себя вижу? Человеком, занимающимся искусством. Мне этого достаточно.
ИЗ КВАРТИРЫ ВЫНЕСЛИ КАРТИНУ
Два дня назад художник написал в "Фейсбуке": "Вчера я приехал в Киев из Америки и обнаружил пропажу мышки от компа. Потом пришла домработница Люда и сказала, что после моего отъезда все в квартире было вверх дном. Я понял, что в доме кто-то побывал. Посмотрев на стену, я заметил, что украли картину. Написав ее в возрасте 21 года, я понял, что нашел свой язык. Еще вроде бы пропала маленькая золотая пластинка из сейфа, хотя, может быть, я увез ее в Одессу. Больше они ничего не унесли — наверное, их кто-то спугнул. Но, так или иначе, нет у меня больше моего талисмана".
Эту работу украли на днях.