Вот уже второй год поселок шахты "Октябрьский рудник" в Донецке, который расположен менее чем в километре от разрушенного аэропорта, живет в состоянии нескончаемой войны.
Здесь до сих пор разрушены дома, а уцелевшие здания зияют дырами выбитых разрывами снарядов окон. Живущие тут дончане научились обходиться без электричества, воды, газа и отопления, ездят за покупками на рынок железнодорожного вокзала и вспоминают прошлый год как страшный сон, а в нынешнем уже прослушали несколько раз исходящие артиллерийские выстрелы со стороны аэропорта. К тому же поселок замерзает – не у всех его немногочисленных жителей тепло в квартирах.
"Полонез" Огинского под обстрелом
Зимой поселок шахты "Октябрьский рудник" выглядит еще более печальным. Снег пушистой шапкой прикрыл дыры в крышах и замел треснувшие окна, но лучше от этого не стало. Уныния добавляют нечищеные дороги и тропинки, по которым бредут в основном старики – молодежи на поселке крайне мало. Общее чувство обреченности не покидает ни на минуту.
Девятиэтажка на Колхозном проспекте. Разбита-разгромлена еще в прошлом году. Возле подъездов намело сугробы, нетронутые ничьими ногами. Мертвый дом отключили от некоторых коммуникаций, но местные жители говорят, что несколько человек там живут.
"А куда им деваться? Некуда. Подруга у меня там живет. Тепла и газа нет, а вода есть и даже электричество", – говорит жительница одного из разбитых домов по Кремлевскому проспекту. Пожилая женщина представляется Ларисой. Возле ее ног крутится местная лохматая знаменитость – дворняга с именем и фамилией Дик Черныш. Помахивая клипсованным ухом, Дик требует гладить его и, получив желаемое, отправляется охотиться на толстеньких голубей, которых возле домов топчется десятки, если не сотни. И Дика, и голубей прикармливает Лариса.
Фото: Соцсети
"Каждое утро я хожу на улицу Энгельса (на поселке Северный, рядом с поселком шахты "Октябрьский рудник". – Авт.), а Дик меня провожает туда и обратно, – рассказала дончанка. – Раньше его гоняли, а сейчас весь дом его прикармливает – вон какой упитанный. Хотя какой дом, нас тут 20 человек всего живет… А в прошлом году было семь".
Этому дому сильно досталось от обстрелов. Верхнего этажа, считай, совсем нет – от разрыва снаряда рухнула крыша и развалила кирпичные стены. Отопления в доме нет, вода – только на первом этаже, тамошние соседи делятся с остальными жильцами.
"Выше моего этажа лестницы в подъезде уже нет. Окна у меня выходят на спокойную сторону, противоположную от аэропорта. Спать ложусь в спортивном костюме, обогреватель ставлю только в ванной комнате. Привыкла уже", – делится Лариса, не прекращая попыток отогнать заигравшегося Дика от нахохлившихся от мороза голубей.
От рассказа жительница поселка холодок бежит по коже. В периоды самых страшных обстрелов бывший музработник детсада Лариса садилась за старенькое пианино и громко играла "Полонез" Огинского. Говорит, так прощалась с родиной. Что ей еще оставалось делать – она не знала. Когда стихали обстрелы, жильцы валились спать – ведь неизвестно, когда снова зазвучит артиллерия.
"Сейчас стреляют в основном по ночам. Часов в десять вечера начинают и около двух – заканчивают. По сравнению с тем, что было раньше, это просто тишина", – уверяет жительница.
"Смотрим 5-й канал – российский и украинский"
Напротив этого дома – обычная пятиэтажка-"хрущевка". Возле подъезда мужчина чистит снег. "Греюсь, – с улыбкой говорит он. – Хотя, слава богу, у меня в квартире тепло".
Фото: Соцсети
Назвавшись Антолием, дончанин охотно рассказывает, что они с женой – единственные жильцы в своем подъезде. И газ включен только у них, а в других квартирах опломбирован. А телевидение ему провел друг – за полулитровый "магарыч".
"Каналов двадцать мы принимаем на эту антенну – "5-й канал", причем оба – и украинский, и российский, "плюсы", "НТВ", местные каналы. Есть что посмотреть. А когда начинает бабахать, мы с женой крепко спим и уже не слышим этого", – говорит Анатолий. Его окна забраны фанерой, хозяин говорит, что после очередного обстрела только что отремонтированная квартира осталась без стекол. "Вот обидно-то! Как все закончится, придется второй раз ремонт делать!" – сокрушается он.
Над соседним подъездом – искореженные окна, балконные рамы. За уцелевшими стеклами стоят иконы и бумажки с молитвами. Никого нет и, вероятно, долго не будет. Сюда никто не спешит возвращаться, в этот полумертвый поселок, отрезанный от города. Единственное место, где можно увидеть людей в количестве больше трех, это местная больница № 21 и поликлиника при ней. Тут ни на минуту за годы военный действий не прекращали вести прием и лечить пациентов.
Из всех звуков на поселке шахты "Октябрьский рудник" остался шум вьюги, в который изредка врываются шорох подъезжающего автобуса да рокот едущей где-то неподалеку военной техники. Не гудит шахта, не шуршат троллейбусы, не слышно веселых детских криков и громкоголосых продавщиц цветов. Небольшое движение – на остатках базарчика возле остановки, где еще можно купить пакет чая или гречки, а то и засоленную рыбку. В ларьке напротив продают консервы, сигареты и водку "Должок" по 122 рубля. Жизнь тут замерзла, кажется, навсегда.