Один из обычных зимних дней в Донецке: +5 градусов и дождь. Мы едем на шахту имени Челюскинцев, в которой есть бомбоубежище. Тут с июля живут несколько семей с Петровского района города.
Шахта встречает непривычным молчанием. Возле входа в управление резвятся три дворовых барбоса, наматывающих круги вокруг двух скульптур, расположенных в десятке метров друг от друга. По хитрому прищуру лица одного из памятников узнается старый-добрый Ильич, другой памятник оказывается Марксом. А молчание шахты объясняется отсутствием электричества во всем районе. Ленин, кажется, не одобряет – капающий дождь делает хитрый прищур огорченным.
Фото: А.Уманец
"Трансформаторы меняют, – объясняет нам охранник. – Старые, обстрелянные снимать, а новые ставят. Часов в пять вечера обещали свет вернуть".
Нет электричества – нет угледобычи. У шахтеров тоже получился такой себе выходной. Все разбрелись по домам, поэтому шахта и безмолвствует.
"Ну вот, и у нас война началась"
В шахтоуправление прошмыгивает девочка лет десяти и скрывается в темноте холла. "Это из какого же отдела?" – шутим мы. "Из того самого, – говорит охранник. – Из бомбоубежища".
Что-то нам становится не до шуток. К тому же издалека доносится одиночный выстрел из чего-то очень тяжелого, кажется, из Дурной балки. "Тишина-то какая!" – саркастически говорит охранник. "Перемирие", – парирует тот и машет нам рукой. Мы идем за ним, в руках у нас фонари от шахтерских коногонок.
Ступеньки в подвал, поворот, открывается тяжелая железная дверь – мы спотыкаемся о порог и освещаем фонариками кромешную темноту. Кровати со свернутыми одеялами, топчаны, стол, кто-то пытается зажечь свечу на тарелочке. Чьи-то маленькие ручки хватают за ногу: "Дай фонарик!" Аккуратно смотрим вниз: оттуда нам подмигивают две пары любопытных мальчишеских глазенок. Вихры торчат, улыбки до ушей. "А что у тебя есть?"
Фото: А.Уманец
У нас есть пакет с лекарствами. Ехать с пустыми руками к живущим в бомбоубежище людям мы не хотели, а благодаря волонтерам группы "Ответственные граждане", у жителей петровского "подземелья" есть все необходимое – теплые вещи и еда. Поэтому мы собрали набор для профилактики и борьбы с простудой.
"Держи витамины!" – пакет вручается самому глазастому мальчугану. Наконец зажигается свеча на столе. С пяток детишек носятся по довольно вместительной комнате шахтного бомбоубежища, натыкаясь в темноте на стулья и громко хохоча. Одна девчушка лет пяти села за стол рисовать в альбоме и подслушивать, о чем говорят взрослые – от любопытства ее уши аж раскраснелись.
"Ой, да пусть слушают, они все прекрасно понимают! – говорит нам молодая женщина в теплом халате. Женщину зовут Ирина, ей 28 лет и четверо из этой оравы детишек – ее собственные. – Если мне шестилетний Данил объясняет, когда стреляет гаубица, а когда "Град", то что уж тут скрывать?.."
Фото: А.Уманец
Ира рассказывает: живут в бомбоубежище с июля, "когда начали бомбить нас, что аж дома вибрировали". "Мы по телевизору смотрели, что происходит в Славянске и Краматорске весной и в начале лета, а потом ночью взорвалось и возле нас. Я с кровати слетела с мыслью: "Ну вот, и у нас война началась!" Дом ходил ходуном, земля дрожала, а мы вместе с ней".
Собрав детей, семья через несколько дней после начала ада в Петровском районе спешно выехала на свободную территорию Украины. "Побыли там около месяца, а потом закончились деньги – и мы вернулись. Через два дня после приезда начался такой обстрел, что мы рванули в бомбоубежище и уже отсюда стараемся не выходить", – рассказывает дончанка.
Фото: А.Уманец
Ее подруга и соседка по жилищу – Светлана из поселка Кременная Марьинского района. "У меня та же история. Я живу здесь уже полгода, – говорит Светлана, не отрывая глаз от стола. – Уходить тоже пока не собираюсь. Мне страшно".
Им обоим, и Ирине, и Светлане, страшно так, что даже несколько дней перемирия не убедили их вернуться в свои дома. "Все равно ведь бабахают, – объясняют они. – А вдруг опять начнется? Вот когда скажут по телевизору "Война закончилась, все", тогда мы не то что пойдем – побежим домой".
"Мы забыли, как выглядят деньги"
Впрочем, Ирина изредка наведывается в свой домик. Уже два раза там меняли стекла после особо мощных обстрелов, но пока оставили это дело – без толку. Еще там стоит стиральная машинка-спасительница. Если есть свет, можно постирать вещички четырех непоседливых детей и свои. Некоторые обитатели этого жилого подземелья умудряются за считанные минуты у себя приготовить обед, чтобы принести его обратно в бомбоубежище. "Но вообще, готовим здесь – вот у нас такая себе кухня. Правда, наверху жалуются, что запахи идут в управление. Ругали даже нас, мол, зажаркой по всем этажам тянет. Ну мы же не виноваты, да и не такой уж это плохой запах, – оправдываются женщины. – Была тут женщина одна на шахте, так все нам говорила: "Вы что, не можете дома обед приготовить?" А когда начался обстрел сильный, так она сюда к нам из дома прибежала в чем была. Мы все хотели ей сказать: "Ну, что – приготовила обед?" Да жалко же…"
Фото: А.Уманец
На шахте к жильцам относятся по-разному. Кто теплую кофту детишкам принесет, а кто дверь в баньку запрет, чтобы не шастали непрошенные гости мыться. Но когда поселок ходил ходуном от залпов и разрывов снарядов, сюда прибегали все. Набивалось столько людей, что детей укладывали спать на столы, а взрослые засыпали, сидя на стульях. Сейчас же в трехкомнатном бомбоубежище постоянно живут около 20 человек. Самому маленькому жильцу – Юлечке, дочке Ирины, недавно исполнился год.
Смотрите ФОТОпроект: Донбасс без лишних слов
"Чем питаемся? А что в гуманитарке есть – тем и питаемся: макароны, крупы… Запасы-то свои, из дома принесенные, мы давно уже съели, а новых нет, – рассказала Светлана. – Недавно дети наши писали письмо Деду Морозу и попросили его подарить им не игрушки, а колбасы, сыра, яиц! Семечек попросили. Мы, конечно, были в шоке. Вообще, Новый год будем тут встречать. Ну как встречать – никак. Артемке вот 27 декабря пять лет исполняется, тоже ничего не будем особо делать. Не за что. Мы уже забыли, как деньги выглядят".
Фото: А.Уманец
В бомбоубежище появляется та самая девочка, которую мы видели наверху. Знакомимся: Даша, ей 11 лет и она учится в школе. Правда, учебный день у нее длится всего полтора часа, а в ее классе – аж три человека. Удивительно, конечно, не это, а то что школа в Петровском районе вообще работает – пусть хоть и полтора часа в день. Учителя и друзья знают, в каких условиях приходится жить Даше, но понимают и поддерживают, как могут.
Фото: А.Уманец
"Лишь бы не стреляли"
За детей мамы переживают особенно – им всем многое пришлось пережить. "Однажды, когда мы еще жили в доме, они спали, а я выскочила в магазин, – говорит Ирина. – Начали бомбить, так я бежала домой вся в копоти, в грязи, крестилась и молилась. Все молитвы вспомнила, какие знала. При мне дедушке соседскому осколками ногу посекло, соседи погибли у нас. Как после такого можно было в доме оставаться? По ночам малыши вздрагивали, плакали, сейчас уже получше, конечно. Хотя вот недавно шли по улице, кто-то громко калиткой хлопнул – дети сразу присели, головы в плечи втянули…"
Конечно, жизнь в бомбоубежище не сахар, устали все от такой жизни. Но что им делать – жильцы не знают. Говорят, что будущего нет у их детей, пока политики не договорятся. "Уже все равно, что здесь будет – Россия или Украина. Лишь бы мир был и не стреляли. Договариваться всем надо. Где же это видано, чтобы в двадцать первом веке люди в подземельях жили?" – обреченно спрашивают нас женщины.
Фото: А.Уманец
Дети продолжают шуметь. Им весело даже в темноте, в которой ровным светом горит всего лишь одна свеча. Пятилетняя Алина нарисовала елку и показывает нам рисунок. "Вот, уже елка, а то все ромашки черным цветом рисовала!" – подмечает мама. Алина улыбается, мальчишки затевают возню на кровати, а со стен шахтного бомбоубежища на эту жизнь равнодушно взирают стенды с еще советскими правилами спасения граждан в чрезвычайных ситуациях. Можно сказать, пригодились…