Милостыня - дар не человеку, но Богу.
Перед началом Петровского поста (с 8 июня до 12 июля) мы решили затронуть тему милостыни, особо актуальной сейчас, в период нестабильности и войны. Ежедневно мы встречаем на своем пути людей, которые просят нас о помощи. Некоторые просят робко и стыдливо, а иные — требовательно и грубо. Каждый из нас стоит перед выбором: "Подать милостыню или нет? И сколько? А пойдет ли это на пользу тому человеку, или он пустит ее на грех?" О том, имеет ли значение размер милостыни, кому и как ее правильно подавать, мы говорим с наместником Киево-Печерской лавры владыкой Павлом.
— Владыка, в миру считается, что милостыня — это откуп от грехов. Якобы можно грешить, потом дать милостыню — и Бог все простит. Так ли это?
— Господь принимает жертву, если она от чистого сердца. Ведь этот человек дал деньги на строительство церкви не для себя, а для всех людей. Если Господь увидит, что он раскаялся и меняет свою жизнь, то примет эту жертву. По большому счету, деньги сами по себе — грех. Но на них строятся церкви для людей, отапливаются здания, делаются ремонты. Нам сейчас надо за все платить и выживать, и людям помогать. Есть такой анекдот: "К батюшке пришел человек с вопросом: "Батюшка, а если я дам миллион, то спасусь?" Батюшка отвечает: "Не знаю, спасетесь вы или нет, но давайте попробуем". У Преподобного Антония Великого есть рассказ о том, как к нему пришел вор, который захотел отдать награбленное церкви. По уставу, священники не должны принимать в церковную казну деньги, добытые нечистым путем. Их следует сжечь. Монахи купили дрова для обители, таким путем сделали доброе дело и получили тепло.
— Зачем вообще давать милостыню?
— Господь творит милость человеку. По милости Он создал нас с вами, по милосердию принял нашу плоть и стал человеком. Он знал, что его Сына оплюют, изобьют, будут издеваться и пригвоздят к кресту. Казалось бы, нет большего унижения. Вот она — милостыня для нас от самого Бога. В Свято-Пантелеимоновом монастыре на Афоне с начала XX века братия щедро делилась с неимущими тем, что имела обитель. Каждый воскресный день к Великим воротам монастыря стекалось до 800 нуждающихся паломников и нищих монахов, которые получали из рук братии милостыню — хлебные лепешки. Вскоре они получили гневную бумагу из Кинота (собрания представителей всех монастырей Афона), по которой им запрещалась раздача милостыни "столь бесполезным образом". Монахи Пантелеимонова монастыря решили в последний раз раздать милостыню. В то утро к монастырю, как обычно, пришли сотни нуждающихся, и во время раздачи милостыни инок Гавриил сфотографировал пришедших людей. Когда снимки были проявлены, все присутствующие были потрясены: на фотографии, в стороне от многочисленных просителей, стояла женщина в лохмотьях, смиренно получавшая из монашеских рук благословенный хлеб. Как известно, на Афон не допускают женщин. В монастырской летописи сказано, что это Матерь Божия пришла в монастырь, чтобы поддержать неимущих монахов. А позже явилась одному из иноков в величественном сиянии и произнесла: "Скажи отцу Макарию, чтоб не затворял врата для нищих". С тех пор на стене слева от Великих ворот Пантелеимонова монастыря помещена большая каменная плита, на которой изображена Матерь Божия, смиренно стоящая рядом с монахами и странниками. Поэтому милостыню творить мы должны. Мы не знаем, кто больше нуждается в милостыне: дающий ее или принимающий ее.
— С какими мыслями надо подавать милостыню?
— Большое значение имеет то, по какой причине и как даем милостыню: от души, от избытка средств или просто не задумываясь. По этому поводу есть притча. Один из придворных слуг императора Константинополя, который отличался своей жадностью и злым нравом, как-то выходя из ворот своего дома, встретил нищего, который стал просить подаяние. Этот придворный слуга был так разгневан просьбой нищего, что взял и бросил ему кусок хлеба, который был у него в руках. Нищий взял брошенный ему хлеб и пошел к другим нищим, ожидавшим его. Этой же ночью слуга неожиданно умирает. На судилище бесы положили на чашу весов свитки с перечнем всех злых дел умершего, которые во много раз перевешивали чашу весов добрых дел, которые положили ангелы. Но все изменилось, когда Ангел принес последний свиток о куске хлеба, брошенном нищему. Случилось чудо: чаша весов перевесила все злые дела придворного слуги. И ангелы забрали его душу. Даже если человек дает милостыню в порыве души, Господь милует и приемлет его намерения. Милостыня спасает душу от погибели. Давая милостыню, можно произнести: "Господи! Прими от меня эту жертву, чтобы я имел спасение и мог дальше помогать нуждающимся".
— Имеет ли значение размер милостыни?
— Даже если человек не имеет средств на подаяние, он может просто поговорить с просящим, посочувствовать ему. Господь целует намерения. Есть притча о вдове, которая в отличие от многих богатых, которые жертвовали в сокровищницу много, положила все, что у нее было — всего две лепты. Подозвав учеников своих, Иисус сказал им: "Истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу. Потому что все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое". Эта вдова положила всю свою надежду на Бога. И Господь никогда не оставит человека в беде и невидимо посылает ему свое милосердие.
— Многие дающие не хотят подавать нищему, потому что видят в нем лентяя, пьяницу. Надо ли об этом думать?
— Вы достоверно не знаете о жизни человека. О том знает только Бог. Когда вы даете, то "правая рука не знает, что делает левая". Не надо сильно раздумывать и оценивать человека. Господь дает тебе средства, хотя знает, что ты, так же как и тот лентяй и пьяница, можешь употребить их и для греха. Он знает, но дает. Так и ты. "Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отворачивайся".
СМОКТУНОВСКИЙ: "Тетка велела мне отнести в храм 30 рублей"
"До войны я жил у тетки, мне было шесть лет, — писал в своих воспоминаниях замечательный актер Иннокентий Смоктуновский. — В какой-то праздник она дала мне 30 рублей: "Пойди в церковь, отдай на храм". 30 рублей! Я до сих пор помню, какие они были красивые — такие длинные, красненькие. Я не знал тогда, что существовали 30 серебренников, и тетка, хотя и верующая, этого не знала. Библию тогда нельзя было держать, за это карали. А мороженое, которое я так любил, стоило 20 копеек. На эти деньги можно полтора года есть мороженое! Нет, не отдам я 30 рублей каким-то тетям и дядям в храме! И с зажатым кулаком я оказался около церкви, зашел внутрь. Там все так красиво, я стоял весь разомлевший, а потом легко подошел к служителю и сказал: "Возьмите на храм, возьмите пожалуйста". В войну я, возможно, и выжил только потому, что веровал в Господа. Помню, когда бежал из плена, забрался под мост, а сверху проходила колонна военнопленных. Они шли сверху, шурша подметками, а я стоял за столбом опоры и молил Бога — может, уцелею. И тут увидел спускающиеся вниз немецкие сапоги. Решил — точно за мной. Зачем же еще спускаться офицеру с парабеллумом в руке? Вдруг он на своих высоких каблуках поскользнулся и на четвереньках пополз задом от меня на противоположный берег. А когда сапоги снова вышли на снег, где не было скользко, я успел перебраться за другой столб и остался незамеченным. Думаю, без веры человек не вышел бы, хрюкал бы... Свинья — это хорошо, это замечательно, но все-таки разума у нее нет, а у нас помимо разума есть и душа".